Пять дней я прожил в отдалённом городе Мерауке, который находится на краю земли. Без всяких преувеличений – земля кончалась и океан начинался в паре километров от того места, где я ночевал. Однако, набережной в городе не было, и морской порт находился не при море, а в устье реки. Совершив небольшую экскурсию к океану, я понял причину. Берег тут такой низменный, а дно такое неглубокое, что при отливе океан отступает на много сотен метров, и с пальмами поросшей «набережной» почти не видно воды – всё грязь да топь. В момент прилива вода возвращается, но пляжа тут нет — пока дойдёшь до того места, где вода будет по пояс, — испачкаешься в грязи по шею.
Во второй мечети, в которой я ночевал три ночи, оказалось интересней, чем в первой. Как обнаружилось, я был не единственным обитателем святого здания – при мечети обнаружились ещё комнаты, где жили ещё человек шесть богоискателей разного возраста – от шестнадцати до двадцати семи лет. Были это весьма религиозные ребята, и большую часть времени они проводили при мечети – то убирали и мыли полы, то расстилали коврики и свёртывали их. Самый образованный по вечерам преподавал арабский язык, и на эти свободные курсы собирались все желающие – и 12-летние пацаны, и 70-летние старцы осваивали арабские слова, сидя рядом на полу, за одними низкими партами (их вечером вытаскивали в молельный зал, а потом опять собирали в стопочку). Другой парень периодически выполнял функции имама, когда старик-имам куда-то отлучался, и был молодой имам очень строг: перед молитвой проходил между рядами молящихся, следя, чтобы все ровно-ровно выстраивались в ряды и никто на сантиметр не выступил из ряда. Инспектировал. А в молитве зависал в поклоне так долго, что я уж думал – с чего бы это? Все были строги в исполнении святых обязанностей, а азанов (громких призывов на молитву) почему-то было два: первый аж в три-тридцать ночи, записанный на магнитофон, а другой настоящий, в четыре-тридцать. У кого дом рядом, тем не очень повезло – побудка на час раньше, чем во всех остальных местах. А ещё интересно, что никто в мечети не использовал чётки, считая их вредным изобретением, и вообще было всё как-то иначе, чем в других мечетях, но мне никто замечаний не делал. Лежали на полках разные книги: «Бида’ат» (новшества), «Фетвы шейха такого-то», «Китаб ат-таухид» (Книга Единобожия) и прочее подобное.
Обитатели мечети повторяли молитвы, читали религиозную и околорелигиозную литературу, питались бич-пакетами и бананами (и меня угощали). А какой они ещё деятельностью занимались, я в точности не знаю, но два заведения было при мечети – лавка и типа мастерская по ремонту мотоциклов, там и работали некоторые из них.
У одного из ребят в комнате я обнаружил, в числе прочих книг, любопытную книжицу «Шейх Усама Бин Ладен, и какой-то ещё шейх, их жизнь и поучения». В книжке не было картинок, и про американские небоскрёбы там не было рассказано. Сообщалось, что Бин Ладен борется против засилья американизма и сионизма, за свободу братьев-палестинцев и за всё хорошее, приводились цитаты из его речей, но общую суть книги я не успел уловить. В отличие от других книг – библиотечных с наклейкой «библиотека мечети такой-то», эта книжка была неофициальной, частной. В другой комнате у ребят я обнаружил в углу винтовку – уж не знаю, действующую или нет, я в оружиях не разбираюсь, но можно подумать, что действующая: ведь Мерауке приграничный город, и вдруг нападут из-за границы папуасы или американцы-австралийцы, захватить свободную Индонезию и её неотъемлемую часть Мерауке, вот и будет чем защищаться. Граница ж рядом, а австралийцы (инспирируемые американцами) мечтают отделить Папуа от Индонезии, и создать там свою вражескую базу (это мне не сейчас сообщили – раньше).
Многие обычные люди посещали мечеть, и от одного из них я получил в подарок целый комплект (пакет) новой одежды -- ещё один соронг, несколько рубашек и тюбетейку, так что у меня рюкзак потяжелел, а я стал выглядеть приличней. А ещё один раз в мечеть наведались товарищи из полиции, чтобы убедиться, что я действительно проживаю по заявленному месту регистрации. Я как раз был на месте, писал путеводитель по Папуа, так что никаких претензий ко мне не возникло.
Вот такие наблюдения у меня про мечеть. Да, никто из посетителей оной не говорил по-английски. Тут вообще ангологоворящие – редкость, вот полицейская начальница и редактор газеты, больше никого не встречал. — Теперь перейдём к особенностям самого города Мерауке.
Интересно, что одним из основных приколов города являются крокодилы. Сами живые крокодилы по улицам не ходят, но в городе очень много (больше пятнацдати) лавок, торгующих продукцией из крокодиловой кожи. На входе в такую лавку обычно нарисован крокодил или два крокодила, а внутри – сумки, чемоданы, ремешки и прочее. Это почти как брэнд сего города. Может быть крокодилов всех уже истребили, но имидж надо поддерживать, и вот покупают крокодилозаменители в Китае и выдают за свои? Я не знаю, настоящие ли крокодиловые кожи или пластмассовые, но продавцы делают вид, что настоящие.
Город Мерауке, край Индонезии, был когда-то центром очень большого района (кабупатена). Позже, в ходе дробления, большой район был разделён на четыре, и отдельными райцентрами стали – Агатс с деревянными мостовыми, Маппи среди рек и комариных болот, и Танахмерах почти в центре острова, километрах в 600 к северу от Мерауке. Мне, конечно, было важно узнать, как попасть в эти далёкие города, ведь прямых самолётов и пароходов из Джакарты или Джайпуры туда нету. На картах в Танахмерах нарисована автодорога, но я привык не доверять местным картам, они часто врут, тем более что на картах ещё много дорог, которых нет в природе. Итак, мне удалось узнать следующее. В Танахмерах дорога есть, и более того, до него ходят джипы каждый день, на высокой подвеске. Джипы эти тусуются в специальном месте – Пазар Бару (новый рынок), и там даже специальные таблички стоят – «Мутинг, Асике, Танахмерах». Дорога туда — проходимая грунтовка, в сухую погоду можно за сутки доехать до Танахмераха, в дождливую погоду – два дня. Проезд на джипе туда стоит аж 700,000 рупий (2200 рублей), что вполне соотносится с вместимостью джипов и сложностью дороги. Можно догадаться, что туда ездят и грузовики с товарами, просто медленней, так что автостопом Танахмерах достижим. Это очень интересно, ведь он почти в центре Новой Гвинеи находится! А тот, кто пересечёт Новую Гвинею целиком, кто проедет (пройдёт, проплывёт) из Танахмераха дальше на север до Джайпуры, тот окажется великим мудрецом и посетит реально глухие места Папуа.
Также в Танахмерах летает маленький самолётик, а лететь на нём очень дорого, в несколько раз дороже, чем, например, в Джайпуру.
Дальше, райцентр Маппи! Он находится на реке к западу от Мерауке. Туда ходит пригородный пароход «Перинтис». Не знаю, сколь часто, но думаю что в несколько дней один пароход ходит, в неделю один или два раза. Также пароходы часто ходят в Агатс, делая по пути разные остановки. В том числе на острове Ёс-Сударсо. Этот очень большой, низменный и болотистый остров является совсем безрадостным местом. По словам местных, комаров там убиваешь не так – «хлоп-хлоп», а счищаешь с рук вот так: «щщщ, щщщ». И там тоже есть деревушки с папуасами. А почему они живут в таких болотных местах – непонятно. Может быть, в незапамятные века вытеснили их с «материка» более воинственные другие папуасы.
Вообще, южный берег Новой Гвинеи более равнинный, более болотистый, комариный и неудобный для жизни, чем северный берег. Почти все болота и комары – здесь, и даже в городе Мерауке в мечети много комаров (хорошо, у меня есть палатка-сетка). И острова рядом с южным берегом – все болотные и низкие, а рядом с северным берегом – вулканические и высокие, прямо торчащие из воды на два километра. Тут же, кто хочет по югу путешествовать, должен быть готов кормить собой гнус и иметь при себе малярийные таблетки.
В порту, пока я ходил и расспрашивал суда – кто куда идёт – за мной на мотоцикле ездил милиционер, следил за мной и запрещал фотографировать. Вот смешной! Почему-то, старый пароход, если он плавает в центре страны, его снимать можно, но стоит ему приплыть на окраину страны, в погранзону, он становится уже секретным объектом. И такие же приколы у нас, в России. Треть страны является погранзоной, закрыто для свободного посещения, самим же гражданам нашим нужен пропуск. Типа как на Чукотку. Или на те же Курильские острова – чтобы японцам не было обидно, даже своих россиян туда не пускают без пропуска. И очень многие страны со шпиономанией и границеманией бдят, охраняют свои рубежи от туристов, хотя всё что нужно давно сфотографировано – не туристами, а спутниками из космоса. Да и вообще, что за идея, что фотографией можно навредить? Это какое-то магическое мышление. Сфотографировав воинскую часть, пароход, порт, причал, погранзаставу, можно потом как-нибудь иголкой проткнуть фото и нанести стражам границы непоправимый урон! Даже Красную площаль в Москве, говорят, нельзя фотографировать со штатива: вручную можно, а со штатива якобы нельзя. Вдруг потом магическим образом нанесут колдуны вред по фото. Причём те, кто работают фотографами на Красной Площади за деньги, им можно, а кто снимал в частном порядке – к ним приклеивался милиционер. Вот и тут, на краю Индонезии, тоже милиционер боялся, что я вред по фото нанесу, закоддую старые пароходы и они утонут!
Так я всё про транспорт в окрестностях узнал. В точности неясно лишь, можно ли пересечь границу стран, имея обе визы в паспорте. Ну да это ещё узнается когда-нибудь. А в Танахмерах я сейчас не поехал, это же поездка дней на десять, или больше. В Танахмерахе есть музей, там (вроде бы) сидел в тюрьме самый первый Президент Индонезии, ещё когда-то, борясь за её независимость. Ну дыра дырой, знали -- куда запрятать политпреступников...
Ещё один музей нашёлся, да, в самом Мерауке! Я увидел указатель «Улица Музейная» и пошёл по ней. В конце улицы стоял особняк, когда-то приличный, может быть ему было лет семьдесят. И, в этом особняке, когда-то и был музей. Но бедные люди забомжевали музей, заселили его собой. Поэтому когда я вошёл, изо всех комнат слали выглядывать побеспокоенные жильцы. В главном зале, бывшей музейной, всё было облуплено, и висело две картины маслом, изображаюшие неясно кого. Я поглазел и ушёл, сфотографиров детей-папуасов в «музее».
А ещё в Мерауке много христиан и церквей. Это очень христианский город, тут больше половины граждан посещают церковь, а не мечеть. Ведь все папуасы ходят в церковь – причины этого я уже вскрыл три года назад – и никто из папуасов в мечеть не ходит. Верны они своему коллективному, соборному разуму: человек не бывает один, каждый имеет своих родственников и знакомых, удивительно и страшно им видеть белого мистера – одного; а чтобы один папуас откололся от своей семьи, от своего рода, и пришёл в ислам – такое большая редкость. И в Тимике, и в Энтропе, и в Джайпуре, и в Сентани, и в Мерауке, не видел я в мечети ни одного папуаса (одного видал в Энаротали). Хотя по улице дети ходят вместе и играют вместе – чёрные с белыми, но в мечеть папуас не идёт. А индонезийцы тут есть и христиане, и их много, в том числе и Вероника-ментиха. И много тут разных соборов, красивых и разных, и даже статуя Иисуса Христа, и барельефы, изображающие пришестиве первых (евро-) миссионеров в Мерауке сто лет назад, и их деятельность. Такой вот христианский наполовину город.
Многое интересно мне, побывавщему на восточной половине острова, и особо любопытно – почему в западной половине папуасы не воруют? Или так -- почти не воруют? Ладно, в деревнях всё понятно и там и здесь: все друг друга знают, про кого узнают, что он украл – все свои же, морду набьют, это понятно, будет человек изгоем общества. Это в деревне. А вот берём город. В городе людей много, все приезжие, все пришлые, какая вещь у кого родная, а какая украденная – никто не скажет. Так почему же в ПНГовских городах всё под охраной, пирожки и газировка, охранники общупывают покупателей, а в столовой платить вперёд? А в городах в этой части острова – мобильники продают с уличных лотков, платить в столовой можно после обеда, и никто с овчаркой не дежурит около продовольственной лавки, никто не развешивает колючую проволоку у себя вокруг дома? Или папуасы, что дети – видят индонезийцев, и стесняются при них тырить? Не совсем понятно.
Долго ли, коротко ли, настал срок расставания с Мерауке. Несколько авиакомпаний (точней -- четыре) борятся за пассажиров этого далёкого края. Ведь почти все летают, кроме пригородных папуасов. Народ тут не нищий. И вообще нищих не видно, ни одного на улицах. Пароход из Мерауке в Макассар идёт в месяц раз, и десять дней он тащится (цена 650 тыс.рупий). Только плыть на нём не каждый восхочет. Разве что папуасы плывут в соседние города, да и то – зайцем, а контролёр ходит с пачкой денег и со списком (тех, кто уже взятку оплатил). Или кто плывёт по бизнес-делу, взяв с собой ящики и мешки с невесть чем, с тем, что на самолёте никак не повезёшь. Итак, взял я билет на «Мерпати» — акция-промоушн, 1100 тысяч рупий, а «Батавиа айр» предлагала за 1200, — и направился в аэропорт.
Чем хорош плоский берег — не нужно далеко до аэропорта ехать. Из Джайпуры до аэропорта нужно ехать полтора часа с пересадками на четырёх маршрутках (через Энтроп, Абепуру и ещё не пойми что), потому что аэропорт далеко от города, в 38 километрах – ближе не построить было – горы везде. А тут из центра Мерауке до аэропорта можно быстро дойти пешком, что я и сделал. Бернг равнинный, аэропорт можно соорудить в любом удобном месте.
Сам аэропорт не очень большой, и ожидать самолёта проще не внутри, а снаружи здания — тут стоят кафе, под навесами столики, сиди себе на свежем воздухе, жизнью наслаждайся. Когда ещё я окажусь так далеко от Москвы? Только через полтора года. Сейчас запакую компьютер, возьму рюкзачок и пойду на самолёт, и чудотворным способом перенесусь, за несколько часов, в Макассар — на 2500 километров ближе к дому.
