«А я иду по деревянным городам, / Где мостовые скрипят, как половицы» -- эти слова из песни Городницкого относятся, в том числе, и к городу Агатс, который находится на юго-западном берегу Папуа, по пути между Тимикой и Мерауке.
Агатс – один из труднодоступных городов мира. И конструкция у него необычная. Все мы помним, что в Азии распространены «дома на ножках» в прибрежных или болотистых местах, а иногда и прямо над водой. Тут же на сваях сооружён целый городок, протяжённостью порядка четырёх километров, и с населением несколько тысяч человек. На ножках и жилые дома, и церкви, и мечети, и улицы – деревянные настилы между этими домами, а машин нет ни одной. Была бы хоть одна машина, приехала бы встречать пароход, но прибыло сто мопедов и пятьдесят велосипедов, а машин – ноль.
Говорят, русский царь Пётр I распорядился строить Санкт-Петербург «на болоте». Не знаю уж, какое болото было на месте Петербурга, но сейчас его не видно. Здесь же, в устье папуасской реки, настоящее топкое болото и грязь, с приливом заливаемая водой, а с отливом возвращаюшаяся в грязное состояние. Даже построить деревню в таком месте – уже непонятно зачем, разве что потому, что другой земли нет у асматов, местного народа. И чтоб в туалет удобно ходить – высунулся и глянь, автоматический смыв. А вот создать целый город – идея вовсе экзотическая. Но понятное дело, все асматы живут в болотах и вдоль рек – места тут такие (см.карту), и нужно было хоть одну деревню объявить Городом, райцентром, чтобы из этого места за асматами приглядывать и как-то ими управлять. Делать вид, что управляешь. И голоса собирать на выборах.
Проще всего приехать в Агатс из Тимики – один день плавания. Или из Мерауке – 36 часов по морю. Два больших судна компании «Пелни» посещают Агатс в своих сложных извилистых маршрутах, так что каждую неделю в столицу болотных людей что-то заплывает. Раньше и причала у них не было, у агатчан, и говорят, все с лодок на пароход как-то пересаживались. Но сейчас я смотрю – построили причал, на сваях из цемента, самое капитальное сооружение в Агатсе.
Итак. Во второй половине дня, седьмого мая, пароход вошёл в широкое устье реки Урумбуве с низкими лесными берегами. По правой стороне пошли хижины на ножках, две вышки (сотовая и радиосвязь?), показались макушки двух мечетей, есть и церкви. Все здания, вижу, деревянные. Из-под домов стали вылазить моторки и радостно начали жужжать вокруг корабля, некоторые делали круги, некоторые старались обогнать судно, и как мухи вокруг слона, скопилось много моторок, до двадцати штук. Были это не фабричные пластиковые лодки, а длинные долблёнки, из стволов деревьев, но с мотором сзади. (Без противовеса, не очень устойчивые, но местные – привыкли.) В некоторых сидело по пять-щесть человек. Все они испытывали большой интерес к нашему судну, и вероятно ожидали его. С лодок что-то свистели, кричали, махали руками. Кто-то встречал своих родных и друзей, кто-то – купец – ждал ящики с грузом, кто-то вёз на подсадку пассажиров из соседних деревень. Когда корабль Tatamailau подошёл к причалу, вокруг уже прямо мельтешение какое-то, я никогда не видел столько моторок, а тут они, как машины в «час пик», в этой болотной речной глуши, только что светофотов нет. На причале уже поджидало много сотен очень чёрных папуасов – асматы, мужчины и немногие женщины, и среди них и некоторые светлокожие люди – индонезийцы тоже уже проникли в район.
У меня был выбор такой: или выйти в Агатсе и торчать в нём дней пять до нового судна, или же «схалявить»: пока судно стоит у причала – это 2,5 часа – выйти в Агатс, посмотреть на него, пофотографировать, и быстро вернуться на корабль. Если же, конечно, что-то сверх-интересное я увижу, тогда можно заскочить на судно за рюкзаком и выгрузиться в Агатсе, а потом через пять дней уплыть следующим кораблём.
Пока папуасы занимались «штурмом Бастилии», влезая на пароход и по трапам, и без них, -- я продрался сквозь толпу и вышел в городок. Действительно, улицы оказались деревянные. Главная улица имела ширину около трёх метров, была замощена досками, и по ней ходили люди, ездили велосипеды и мопеды. Груз с судна везли вручную, на тележках. От главной улицы отходили второстепенные, шириной один-два метра. На некоторых были названия улиц. Под улицами, метрах в двух, была грязь и какая-то болотная растительность. Иногда под улицами оказывалась речка или канал. В таких протоках возле домов стояли моторки и просто лодки с вёслами. Все дома оказались из досок, были и редкие двухэтажные. Магазины продавали вполне приличный ассортимент фабричной индонезийской пищи – печенье, газировка, сладости, консервы, чай-кофе-сгущёнка и ещё сотня наименований, как обычно в Индонезии. Цены оказались вполне приемлемы – дороже, чем в Джайпуре или Тимике, на 25% (я сразу проверил «магическую силу» денег, что стараюсь делать всегда в новом городе). По сравнению с ПНГ, всё дешевле и ассортимент больше. В соседней стране такой город сошёл бы за областной центр, но необычная у него конструкция, не ПНГовская. Кое-где в болоте на сваях стояли большие щиты-портреты папуасских политиков: кажется, ожидаются выборы.
Кроме второстепенных улиц, были и переулки, по которым не проедет и мопед – неровные мостки в одну доску шириной, а там, в кустах – дом какой-нибудь на сваях. «На ножках» стояли и встреченная мной церковь, и вскоре найденная мечеть, которую я видел и с судна. Внутри мечеть была обычная, аккуратная.
Население города было, на 90%, коренным – чёрные-чёрные асматические люди и их дети (игравшие на мостовых: если спрыгнешь вниз, долго придётся отмываться, станешь ещё чернее чёрного). Не более 10% было индонезийцев, они владели лавочками и столовыми.
Есть ли в городе центральное электричество? Местные говорят, что есть, и действительно, с наступлением темноты Агатс зажёгся сотнями лампочек, но не очень ярко. При этом был слышен и шум генераторов. Может быть, какая-то часть города имеет центральное электричество, а другая часть пока не имеет. Во всяком случае, в порту стоят новые фонарные столбы, но фонарей на них нет и наверное и не было никогда, а единственная лампочка светилась в Управлении порта (зал ожидания, как и в Помако, тут тёмный, без света).
Поскольку наступил вечер и быстро стемнело, я стал возвращаться на судно. И не стал задерживаться в Агатсе. Был бы это первый день мой на Новой Гвинее, так высадился бы. А так, оказалось, что я слишком привязан к благам цивилизации, и за два месяца на острове устал от диких мест и восхотел разных интернетно-съедобных благ. Да, в Агатсе есть Интернет, но я подозреваю (не проверял), что скорость его не выше, чем в Джайпуре или Тимике.
( Кстати, в Агатсе есть аэропорт, не в самом Агатсе, а недалеко от него, на противоположном берегу реки (надо на моторке плыть). Какая там взлётная полоса? Тоже деревянная дорога на сваях в болоте? Этого я не знаю, подозреваю что полоса обычная, но короткая, и садятся на неё самые маленькие самолётики или вертолётики, летают наверное только из Тимики, а билет дорог несусветно. )
Как возник райцентр Агатс, кому он нужен и за счёт чего живёт он? Ведь ничего Агатс не производит. Огородов тут вовсе нет, фрукты-овощи никакие не собирают, а привозят, а рыбу если и ловят, то для себя, а не на экспорт. Славятся асматы деревянными скульптурами, но не делают же все жители города скульптуры, а если б и делали, то куда девать их? И никто на пристани не продавал эти скульптуры, понимают, что спрос на них очень небольшой. А ведь деньги есть в Агатсе, народ не бедный, не голый – и одеты, и в магазины ходят, покупают что-то, едят, моторки заправляют (заправка есть).
Я думаю, что Агатс – это такой символический райцентр, типа российской Паланы. Нужно как-то управлять (или делать вид, что управляешь) отдалённейшими восточными территориями и нацменьшинствами. А нацменьшинствам показать блага цивилизации и того, что они входят в Единую и Неделимую Державу. (Ну и раз в несколько лет они проголосуют за кого следует, за областных вождей, портреты которых торчат из болота.) Поэтому Агатс был создан искусственно, на месте одной из деревень, что к морю поближе (удобней завозить всё). Каждый райцентр – это скопище начальников, не так ли? Глава района и его помощники, отделы по борьбе с наркобизнесом и с папуасским сепаратизмом и терроризмом, управление дорог (а если нет дорог, то тем важнее, кому-то ж надо их проектировать), ГосРыбНадзор, моторко-лодко-инспекция, отдел по развитию туризма, управление электричества (а если нет центрального электричества, то надо ж его проектировать и развивать), полиция и налоговая, отдел по борьбе с малярией и другими болезнями, управление образования, отдел по делам мусульман и управление христианских дел, главный суд, прокуроры и адвокаты, управление по продвижению асматской культуры, такой из себя уникальной, и ещё всякие управления по развитию того, чего не хватает, и улучшению того, что уже имеется... Должен быть и банк. Правда, до комплекса центральных правительственных сараев я не дошёл, не успел – стемнело.
Всего, я думаю, начальников и чиновников может быть, на районе, человек двести. Половина из них ничего не делает – так, например, в Энаротали начальник Управления туризма, папуас, не имел даже для себя хоть одной-однёшенькой карты района или городка, в котором развивает туризм (ну хоть бы обзорную карту Папуа повесил бы на стене – так нет же!), и не имел знания ни о дорогах, ни о транспорте, в своём районе. Зато начальниками можно сделать местных вождей и их родственников, чтоб чувствовали себя важными людьми и не бузили. Некоторых начальников, там где надо что-то делать, можно привезти с «Большой земли», это индонезийцы. А так как у всех начальников есть жёны и дети, то вот уже тысяча человек накормлены и при деле. Полицейские, солдаты, охрана Далёких Рубежей от агрессивных австралийцев или кого-то там, потом ещё врачи и учителя – особенно учителя, чтоб внушили детям патриотизм и чувство гордости за Сверхдержаву, -- вот райцентр и укомплектован. Неважно, что они ничего не производят – Великая Страна с бюджетом в тысячу триллионов (рупий) не обеднеет от того, что на карте, на самом дальнем её востоке, есть ещё десять убыточных Городов с начальниками.
А ведь те начальники не могут просто съесть сами деньги. Нужны купцы и продавцы, которые привезут товар и приготовят еду, мастера по постройке домов и какие угодно рабочие, услуги, что угодно, -- выходит от тысячи человек накормлены и три тысячи, рупии крутятся, народ при деле. На картах – Город, а если какие-нибудь туристы, ООНовцы или журналисты посмотрят, так сразу видно: Агатс процветает, хоть и на болоте стоит, но и Петербург ведь на болоте, и ничего страшного. И увидят, что индонезийская экспансия принесла свободу, свет и вкусную еду даже дикому болотному асматскому чёрному люду. Как они, асматы, живут в других деревнях – не знаю, но наверное как все папуасы, живут просто, грязно и безденежно, не на моторках плавают – на вёслах. А у кого деньги появляются – пьют, наверное. Но и на то объяснение у начальства есть – «то сохраняем мы уникальную асматскую культуру, а кому хочется света, макарон и Интернета – пущай в город приплывают, мы ж не будем ихнюю культуру насильно разрушать».
Таким интересным городком показался мне Агатс. И я вернулся на судно, пока оно не ушло в Мерауке с моим рюкзаком. Полицейские, образовав заслон на главной улице, пытались отсечь безбилетников от порта, но те все приплыли уже на лодках и просочились в пароход. С корабля, через динамики, разносились призывы к молитве, на которую впрочем никто из асматов не последовал. Папуасы-грузчики тащили из брюха корабля сотни ящиков с водой «Аква» и другой едой, и перегружали их в длинные лодки-долблёнки с мотором – развозить по магазинам. Начался, как обычно, дождь. Пароход погудел и постепенно отчалил, причём трап уже поднимался, а папуасы продолжали бегать по нему туда-сюда, непонятно что забыв. И, когда наконец отправился пароход в дождевую тьму, -- город Агатс, к моему удивлению, разразился длительным салютом. Кто-то из агатчан приобрёл где-то десятки разноцветных салютных зарядов, и стрелял ими в мокрое тёмное небо, и это продолжалось около пяти минут, пока пароход медленно разворачивался и уходил по реке в сторону океана.
