По свидетельству современника, Италия в средние века была буквально наводнена беженцами из различных мест, вынашивавшим планы возвращения домой. Это изгнанники неизменно были готовы начать новую войну и заключить любой союз с кем угодно, лишь бы снова вернуть себе положение и власть в родном городе. Само собой, родственники беглецов, если они оставались на месте, являлись "пятой колонной", готовой при случае создать дополнительные проблемы осаждённому врагами городу.
Следствием постоянных дрязг стала тяга состоятельных людей к возведению домов-крепостей, увенчанных громадными башнями - там можно было попробовать отсидеться во время осады. Постепенно горожане стали подражать аристократам и принялись строить собственные башни, всё более и более высокие. С течением времени город превратился в настоящий Вавилон, где отдельные высотки достигали шестидесяти метров вышины. Как следствие, в 1250-м году после первой победы флорентийских ремесленников и торговцев над аристократией и установления республики, новыми властями было приказано уменьшить высоту всех башен на две трети - считалось будто эта мера позволит собрать столько строительного материала, что его хватит для возведения нового кольца городских стен.
А покамест поговорка "пока паны дерутся, у холопов чубы трещат" воплощалась практически наяву: осаждающие очередную башню особо не церемонились, и без зазрения совести сжигали прилегающие к объекту дома, чтобы облегчить себе нападение. Однажды мужчины, отправленные ремонтировать Понте Веккьо, явились на работу в кольчугах и с подручными оружием, надеясь тем самым защититься от очередной стычки воюющих аристократов; к тому времени уже больше года продолжалась схватка между семейством Уберти и правящей олигархией, в ходе которой сгорела почти половина старого города. Благодаря средневековым хронистам до нас дошли дебаты среди флорентийцев, настолько измученных политическими дрязгами, что обсуждавших идею покинуть город и основать его заново на новом месте...
Всё это "веселье" имеет самое прямое отношение к ансамблю неподражаемой площади Синьории: она всю дорогу была центром политической и культурной жизни Флоренции, и строить свои дома в этом районе стремились многие видные горожане. Они первыми и пострадали после того как партия флорентийских гибеллинов потерпела поражение: дворцы виднейших семейств оказались моментально снесены, и пьяцца Синьория сразу расширила свои размеры; до этого времени территория выглядела совсем по-другому. Ну а после XVI века глобальные изменения мало затронули её пространство, зато оно стало выглядеть всё более и более элегантно благодаря тем памятникам, которые на ней появлялись. Это и "Персей" работы Челлини, и "Геркулес", и фонтан Нептуна, и конная статуя Козимо Медичи.
Прежде чем перейти к осмотру непосредственно главной местной жемчужины, палаццо Веккьо, стоит сказать пару слов об упомянутых памятниках. Среди них, естественно, выделяется микеланджеловский "Давид", но и его соседи достойны внимания.
Например, легенда говорит нам, что когда на статую Нептуна падает свет полной луны, морской бог оживает и разгуливает по площади. Микеланджело, между прочим, считал, будто скульптура совсем не удалась и даже приговаривал: "Амманати, Амманати, зря сколько мрамора истратил..."
Сам Микеланджело знал толк в мраморе, можно сказать, чувствовал камень как никто другой. Известно ведь, что "Давида" аккурат перед тем как он стал статуей называли "великан": это был огромный кусок мрамора, размером в добрых пять метров, причём испорченный Агостино ди Дуччо. Горожане полагают, что он пролежал в скульптурных мастерских чуть ли не полвека, пока за глыбу не взялся поистине великий скульптор и не воплотил в нём образ маленькой страны, побеждающей могучих врагов.
В июне 1504 года сорок мужчин после четырёх суток путешествия доставили статую Давида в огромной корзине, из которой торчала лишь голова колосса. Интересно, что произведение Микеланджело вызвало у флорентийцев такую зависть, что в первую же ночь скульптуру закидали камнями, так что властям пришлось установить охрану. Потом, правда, горожане примирились с гениальным творением и полюбили его, так что Давид беспрепятственно стоял в центре Флоренции вплоть до 1882 года, когда статую убрали из опасения перед её разрушением и заменили копией.
