Первого апреля 2008 моя физиономия появилась на первой странице обоих газет. Заголовок:
«Путешественник Антон Кротов, за 15 лет обошедший 45 стран. Не применяя денег, пересёк океан и добрался до Папуа! И появился в дверях редакции газеты Радар Соронг! …» — дальше шёл текст статьи.
На фотографии я держал в руках карту своих путешествий и газету «Радар Соронг».
Вторая газета «Фаджар Папуа» тоже разместила фотографию, но такого качества, что моя физиономия там напоминала лик Туринской плащаницы, мама родная не узнает. Что я там держу в руках — читателям осталось неизвестным, хотя я знаю, что это карта моих путешествий и книга «Вольная Азия». Заголовок и текст статьи мне перевести не удалось.
Таким образом, я пополнил коллекцию своих публикаций и по возможности просветил жителей Соронга, хотя прослойка читающих газеты граждан здесь, в Папуасии, не очень велика.
Интересно, что в редакции «Фаджр Папуа» работает аж 12 человек (при тираже 600 копий). Печатают тут же (я смотрел на процесс), фальцуют (складывают) руками, довольно криво. Продают её за 4000 рупий (10 рублей), и всего в паре мест в городе (а некоторым, видимо, рассылают по подписке).
Бумага, используемая для печати газеты, вызывает опасение, что её однажды уже использовали, и может быть не для газет даже. Выживает же пресса за счёт объявлений о похоронах (каждый умерший считает своим долгом сообщить об этом всему городу через платное объявление в газете), а также печатая рекламные календари с мэром города и другими начальниками. Газета «Радар Соронг» поцивильнее, стоит аж 5000 (13 руб), в её же типографии клепают и «Новости Маноквари» и везут туда, вероятно, на попутном самолёте.
Я надеялся, что некоторые начальники и другие грамотеи смогут узнать о моём существовании в городе и помогут мне перепихнуться в другой город, например Набире.
Чтобы продолжить просвещение индонезийцев, я посетил несколько учебных заведений. В одном колледже (христианском, где обучались дети местных жителей, вполне цивильные и сообразительные) я оказался как раз к месту. Мне достался старший класс — парни и девушки лет 17-ти. Колледж был для особо умных папуасов: кроме индонезийского языка они изучали английский язык, немецкий и китайский! Правда, знали эти языки плохо (сужу по английскому). Изучение 4 языков одновременно явно не пошло студентам на пользу.
Кроме языков, учат математику, географию, историю, самосовершенствование (ну и предмет!), святую веру (католическую), антропологию, музыку и туризм. А по утрам на линейке поют гимн, как и везде.
Сперва никто не проявил никаких знаний: я прочёл вводное слово, и в классе воцарилась тишина, никто не мог сформулировать ни одного вопроса. Тогда я пошёл по рядам и каждому из учеников задавал один или два вопроса по-английски. Учеников было человек тридцать. Знание английского никто не проявлял, но с моей помощью и общими усилиями контакт удалось наладить. Наконец нашлась одна девушка, которая умела говорить по-английски, но стеснялась.
Она зашевелилась и стала помогать мне опрашивать население. Из опросов выяснилось, например, что почти все соронские ребята никогда не выезжали за пределы своего района. Два-три человека успели побывать (со своими родителями) в Маноквари, столице провинции; ещё два человека бывали в Джайпуре — столице острова. В оба этих города они добирались на пароходах, по земле не ездил никто. Также никто из класса никогда не покидал — не только свою страну, Индонезию, но и свой остров, Новую Гвинею (плюс его окрестности).
К концу пары примерно треть учащихся всё же сумели испускать из себя какие-то слова (две трети сидели молча, пытаясь вспомнить хоть словечко). Фотографировались с удовольствием, а одна студентка что-то даже спела для меня и для всех, тонким романтическим голосом. Какой это был язык, из четырёх изучаемых, я так и не понял.
Эта лекция в колледже оказалась относительно плодотворной — относительно того, что можно было ожидать от провинциального городка на первом градусе южной широты.
Один из ребят, некий Хелми Ваттимури, через несколько месяцев после моего уезда из Индонезии срочно выучил письменный английский язык и стал бомбить меня SMS-ками, звонками, Емайлами и заставил меня завести профиль на сайте hi5.com (аналог известного многим «Вконтакте»). Aнглоговорящая девушка Лорина тоже завела со мной редкую Емайловую связь.
В других учебных заведениях я также имел успех (правда, без последующих контактов). В мусульманской школе я провёл ещё один урок английского языка для ребят 15-16 лет, а потом, с другим классом, бегал и отжимался на физкультуре. Дети были, как всегда, в восторге. Имеющие фотоаппараты и мобильники с камерой фотографировались со мной во всех ракурсах, все просили автографы — я расписывался в учебниках, в тетрадках и даже на белоснежных воротничках школьной формы. А также на других светлых одеждах и даже на организмах самих учеников. А вот в третьем месте посещение моё было не столь успешным — я попал в школу средних классов, и дети в страшной радости начали орать, выбежали из всех аудиторий (10-12-летние) и облепили меня.
Сделав невозможным какую-либо деятельность в школе. Все уроки прервались, и дети в числе нескольких сотен выскочили во двор с воплями. Видя, что тут просветительской деятельностью заняться нельзя, я вскорости откланялся.
Но сколь хорошо и интересно было в Соронге, а дорог отсюда всё-таки не было. Аэропорт порождал самолёты по району на совсем небольшие расстояния, что означало, что автобусы в эти деревни не ходят. Никаких знаков того, что дорога на Маноквари (и далее на восток) имеется, — не было. Значит, надо постараться уплыть отсюда дальше на восток. В Набире. Из этого городка, судя по всем картам, дорога в центр континента (на Энаротали, Вамену, и далее на Джайпуру) всё-таки имелась. Пакистанцы, правда, и в неё не веровали, но дорога должна была быть — как иначе экспортируют лес и завозят товары в недра Папуасии? Итак, надо идти в порт. Послезавтра вечером обещался быть самый новый и вместительный гигант компании «Пелни» — 3000-местный «Лабобар» на восток.
Соронгский офис компании «Пелни», оборудованный печатными машинками и другим современным оборудованием, содержал человек 15 индонезийцев, один из них англоговорящий. Директор же папуас, толстый с рацией на брюхе. Как в СССР, политика «национальных кадров» — шеф из местных народностей, а замы — основной нации и посообразительней. Проблема тут и в том, что многие не умеют читать, даже начальники часто читают лишь по складам, водя пальцем по строчкам. Умеют деньги считать, это да. А прочесть газетную статью, даже одну — труд непосильный. Так вот, после того, как всем офисом Пелни все сумели втолковать ГлавНачальнику, что мне нужен бесплатный билет — тот так и не уверовал. Пришлось продемонстрировать Образец Бесплатного Билета из Сурабайи — удивился, что такое бывает, но как новый напечатать — не мог изобрести.
— Тогда, может быть, можно организовать проезд со скидкой?
— А, со скидкой — это можно. Завтра вечером, в 19:00, приходи, будет стоять пароход Лабобар, я тебя лично бесплатно на борт пропущу, а там уж разбирайся.
Не знаю уж, верить ли, нет ли, народ тут не очень обязательный — если пообещали, это лишь обзначили намерение. Да и 1 апреля — день шуточный. Но корабль «Лабобар» я очень хотел — это самый большой морской пассажирский пароход в Индонезии (по численности народу, на него влезающих). Но может быть, на Филлипинах больше есть.
До города Набире самолёты из Соронга не летают напрямую. Только с пересадкой через Джайпуру или Маноквари. Я всё надеялся, что с Набире может быть дорога на Энаротали, Вамену и другие селения в центре острова.
Разведал и сам порт. Там стоят сухогрузы с Большой Земли — с Макассара, с Сурабайи. На восток грузовых судов нет, и ясно почему — с Соронга нечего возить! В порт местные провели меня через дырку, и даже так: спросили, мне нужны ворота порта или дырка? В дырку ведёт широкая народная тропа, и даже лавки стоят вдоль этой тропы, поток народа здесь, видимо, существенный. В порту тусовались, курили, разгружали вручную мешки с цементом крупные грузчики-папуасы.
Еще в этот день я осмотрел китайскую пагоду — она имеется тут в городе, самое высокое здание. Но внутрь не пускают, ключи у сторожа, сторож незнамо где. Пагода стоит на горе, видна издалека, но вблизи она не наблюдается, не видна из-за зелени. Посетителей вокруг не имеется, но, наверное, редкие здесь китайцы, буддисты, индуисты, нацисты и другие поклонники свастик собираются сюда по праздникам.
Апрель начался!
Первого апреля вечером в городе отрубилось электричество (я уже привык к электричеству, забыл, что я в отдалённых краях), городок до утра погрузился во тьму, светились лишь фары проезжих мотоциклистов и редкие лампочки у тех, кто имел генераторы.
...После выхода первоапрельских газет приношения со стороны местных жителей продолжились, в основном в натуральной форме.
Я стал обладателем ещё двадцати бич-пакетов, тюбетейки б.у., минералки, а также печенья, которое я скормил старожилам мечети (некоторые тут уже месяц вписываются. Весь город на чемоданах!) В темноте первоапрельского вечера один товарищ повел меня на ужин («У меня есть свой ресторан! Пойдём, накормлю!»), и мы пошли по ночному городу. А я всё думал, интересно какой же в этом городе может быть «Ресторан». Так и есть — гроб на колёсиках. Точнее, сундук, длиной 1 метр на двух велосипедных колесах, внутри — кастрюли, варится что-то (не в промышленных масштабах), прилагается тент, чтобы прицепить в любом месте и спасти от дождя клиентов. Сильно много есть не стал, опасаясь, что слопаю весь его бизнес на сегодня.
Все мечети тут имеют свои названия. Одна большая мечеть называется, например, Аль-Джихад. Почти все они совмещены с школами-медресе, и мелкие дети целый день хором повторяют строки из Корана на втором этаже многих мечетей. Итак, прихожу в мечеть Аль-Джихад, стал осматриваться. Гляжу, есть 2-й этаж, оттуда голоса — дети занимаются. Пока оглядываюсь, подбегает человек, несёт ключи, открывает дверцу:
— Тидур ди сини, — т.е. спать здесь!
— Не, говорю, я не спать, я так, разглядываю.
— А где ж ты спишь?
— В главной мечети.
— А, понял.
Так много людей, кто кочует из города в город. Как новый человек приезжает в Соронг, со впиской нет проблем, тут же пристроят, а всего мечетей в городе более шестидесяти, так что места много. К мечети Аль-Джихад пристроена начальная школа, и вывеска такая — «ШКОЛА ДЛЯ МАЛОЛЕТОК АЛЬ-ДЖИХАД». Смешно. Хвалятся — у нас преподаватель Оранч Асли (абориген), редкость.
В лучшем супермаркете города в кассе на сдачу — конфеты (вместо 100 рупий) и микрошоколадки (500). Монет в городе нету, их не завозят. Остальные деньги в кассе — бумажные, в картонных коробочках из-под печенья. Фотографировать кассиршу мне не позволили.
Нет в городе воровства (или очень мало). Все понаехавшие оставляют вещи где попало, и никто не думает о воровстве, только когда свет вырубился, предупредили, чтобы я был внимателен.
Да, продавали дурианы, прямо напротив главмечети — я пересилил себя и не купил (да и цена была выше яванской).
Здесь, в Соронге, я впервые в своей жизни, стал потребителем духỏв. Всегда смеялся над чудаками с духảми, а тут сперва дарят одни духú (тут, знаете ли, многие святые люди в мечети перед намазом мажутся духảми), а потом другие. Я думал сперва — глупость, а ведь много комаров, думаю: вот, может, отпугивает комаров это дело?
Так прошло и второе апреля (2008), и наступило третье -- мне всё же нужно было уезжать. Уже прирос к Соронгу, но пароход должен был прийти. Так как дорог, никаким способом, вглубь Папуасии найти не удалось, я решил переплыть в Набире, надеясь, что оттуда дорога в центр острова -- хоть какая-то, но обнаружится.
