Традиционно опоздавший поезд остановился у самого края равнины и мы, набившись в джип, как сельди в бочку, начали подъем вверх по узкому серпантину. Выжженная степь и гомон городов центральной Индии остались позади. Вскоре за бортом показались облака, зелень высокогорных лесов и деревушки, ютящиеся уступами на крутых склонах, замелькали знакомые по Непалу и Тибету выдубленные солнцем темные круглые лица с узкими глазами, и я почувствовал, что стремительно меняюсь. Усталость, оцепенение от жары бесследно исчезли. Теперь меня переполняло совершенно ребяческое беспричинное счастье, когда рот сам собой растягивается в улыбку до ушей и в то же время немного страшно (от чего восторг еще больше), и далеко внизу сплетаются нити оставшейся позади дороги, и рядом возникает до смешного узкая колея, по которой пыхтит древний паровоз, и воздух легкий и влажный, и щемящее чувство, словно после долгого странствия я вернулся домой.
Когда-то эти места принадлежали Сиккиму. Тут находился скромный буддистский монастырь Дордже Линг. Затем англичане облюбовали живописные малонаселенные склоны под санаторий (благодаря горному воздуху и отличной стратегической позиции). Король Сиккима, благодарный за спасение от непальских гуркхов, безропотно отдал часть своих владений. По иронии судьбы, ныне значительную часть населения региона составляют потомки тех самых гуркхов, и они даже добились определенной автономии. Позднее холмы западной Бенгалии обрели новую жизнь благодаря рецепту ферментированного чая, который англичане позаимствовали у племен соседнего Ассама. Теперь этот чай известен нам как черный.
Город притулился на склоне холма. Переплетающиеся улочки террасами движутся наверх, от гомонливого рынка к обзорным площадкам. Между ними – настоящее царство лестниц, со своими перекрестками, заторами и тупиками. Чтобы тут ориентироваться, надо быть немного Лобачевским – пересечением параллельных прямых в Дарджилинге никого не удивишь.
Здесь, на севере, запахов меньше, но они порой совсем иные. Аромат чая на чайной фабрике, над сотнями сохнущих листков. Вонь выхлопных газов. Дымящаяся сандаловая палочка, воткнутая в замок бардачка джипа. Другая - запрятанная в один из сотни цветочных горшков на веранде, так что сразу и не разберешь, откуда запах. Тлеющий клубок странных сухих трав. Дух горячего теста и кориандра от лепешки...
Подростки всюду играют в крикет, как в Аргентине - в футбол. Машинам на чайной плантации - полторы сотни лет. Черный чай заваривают, как у нас - зеленый: пять секунд - и чашка готова, можно снова наливать кипяток. И так три раза. Он очень ароматный. Но здесь прохладно, и я предпочитаю чай с молоком и специями масала. С ними тут делают даже кока-колу.
Обедал вместе с индийцами. К моему удивлению, официант принес нам в дополнение к основному блюду разные наборы овощей. Им - зеленый чили, а мне, европейцу, - огурцы, чтобы сделать еду менее острой.
В крошечных магазинчиках тибетские беженцы продают свои тангка и россыпи побрякушек, а непальцы - кривые ножи легендарных гуркхов. На высокой стене какого-то отеля багровеет огромная зловещая надпись: "Поселившись здесь, вы забудете о доме".
На старинном здании центрального музея позолоченный англичанин в пробковом шлеме и с ружьем в руке попирает земной шар. Институт Альпинизма, в котором до последних дней преподавал Тенцинг Норгей, находится позади зоопарка. Чтобы к нему пробраться, надо миновать красных панд и тибетских волков. На территории института повсюду подарки из разных стран. Сверкающий ледобур и россыпь значков – из СССР. Телескоп – личный дар Гитлера.
В прекрасном музее Эвереста стены увешаны портретами. Столько красивых благородных лиц! И Мэллори, за тридцать лет до Хиллари с Тенцингом почти поднявшийся на вершину - тело его нашли в 230 метрах от высочайшей точки. Кто знает? Может, он уже возвращался? И сам Тенцинг, и аристократичные руководители экспедиций - от них зависит почти все, но им вечно суждено оставаться в тени восходителей. Тут же - грязные нелепые склоки: кто первым поставил ногу на крышу мира - Тенцинг или Хиллари? Словно это имеет какое-то значение, когда люди идут в одной связке. И Хиллари, через десять с лишним лет после смерти напарника заявивший - первым был я!..
Памятник - черная смешная голова на постаменте - полностью облеплен собаками. Словно меховой ковер расстелили. Конюшня похожа на общественный сортир, лошадей кормят объедками с рынка. Они маленькие, совсем пони, но какие у них большие выразительные глаза! Некоторым хозяева ставят красную точку на лбу, как у собственных жен.
Джип обгоняет крохотный пыхтящий паровозик. Трясет. На лобовом стекле наклеены картинки с современными кудесниками, включая, разумеется, вездесущего Саи-Бабу и другого гуру. На мелких рисунках тот напоминает христианского святого, на крупных – старую мудрую обезьяну. Я спросил, действительно ли они творят чудеса, и шофер мудро ответил: "Какая разница? Главное, что я в это верю. С тем же успехом я мог бы поверить, что первый попавшийся камень у дороги чудотворен". В этом вся Индия. Главное – верить, неважно во что. А человек без религии – либо лжец, либо забавный урод вроде тех, что побираются у дороги. Подайте нищему духом…
