Эта история произошла в феврале 1999-го года. Ребята из «Академии вольных путешествий» отправились автостопом из России в Судан. Для меня это стало первым знакомством с московско-интернациональным коллективом «вольных путешественников». Я очень хотел отправиться в Африку, правда, не в Судан, а в Египет, но ехать автостопом все равно было далеко и одному страшно. Столь дальние неформальные экспедиции тогда еще были в диковинку. Окрестив «питерским леваком», мне любезно разрешили стать «провожающим до Египта», что меня вполне устраивало. О том, как я вернусь из Египта домой без денег и в одиночку, думать не хотелось.
Для ускорения движения стартовали из Москвы отдельно друг от друга. В условленное время мы должны были встретиться на городском вокзале в Батуми.

Я ехал круглосуточно и потому довольно быстро. Времени хватало, но искать ночлег в незнакомой местности я еще не умел. Денег на ночлег в гостинице не было, палатки – тоже. Водитель одной из машин, что подвозила меня на Ставрополье, заинтересовался моим рассказом. Он предложил мне остановиться в Батуми в доме друга его семьи – Джевдета. Точного адреса водитель не помнил и потому нарисовал в моей записной книжке план «как найти Джевдета».

- Вот здесь, - объяснял он, - улица Свободы, бывшая Ленина, тут театр, тут дома, дома…
План получился подробным. В одном из домов жил Джевдет, которому нужно было передать привет от Николая. Обрадованный грядущей возможности комфортного ночлега, я двинулся дальше. В Кутаиси разговорился еще с одним человеком, желающим мне помочь. Грузинский торговец крайне удивился тому, что можно путешествовать по миру с минимумом денег, расходуя их только на визы. Он сообщил, что впереди нас ждут дополнительные траты. Например, виза Турции стоит 10 долларов, но за выезд из Грузии тоже надо платить 10 долларов. Итого – двадцать. Это было неприятно. Деньги были рассчитаны с точностью до доллара, выкидывать лишнюю десятку совсем не хотелось. Впрочем, мой собеседник посоветовал не расстраиваться, а обратиться прямо в приемную аджарского руководителя Аслана Абашидзе.

- Раз вы путешественники, идите к нему. Он вам бумагу даст, чтобы бесплатно выехать. Он человек хороший и всяких таких любит, - грузин покрутил растопыренной пятерней у виска. В свою записную книжку я старательно записал имя – Аслан Абашидзе.

На исходе третьих суток пути я прибыл в Батуми. Аджарский пограничный контроль вызвал у меня уныние – массивные бетонные надолбы, отсутствие электричества, свечи в будках таможенников, бородатые автоматчики в камуфляже. В главном городе Аджарии также не было электричества, отчего он казался вымершим. Лишь мрачные люди жгли костры в металлических бочках и грелись возле огня. Все это напоминало картины из голливудских фильмов – земля после ядерной катастрофы.

Куда идти ночью, у меня не было ни малейшего представления. Однако стоять просто так, тоже не хотелось. Я отправился искать Джевдета - вдруг он еще не спит, вдруг не выгонит.

Через некоторое время я обнаружил улицу Свободы, на удивление оказавшейся необычайно красивой. Там было электричество, и мерцающие лампочки даже украшали растущие вдоль дорог деревья. Не смотря на эту красоту, припозднившихся горожан видно не было. Лишь неподалеку стояли джипы, а возле них маячили темные фигуры в спецназовских шапочках-масках и с американскими автоматами на перевес. Какие-то охранники? Я напустил на себя как можно более безобидный вид и продолжил поиски. Возле театра меня окликнули милиционеры. Бродящий по ночному городу парень с рюкзаком вызвал у них законное удивление. Я чистосердечно рассказал им про экспедицию в Африку, и про то, что мне негде ночевать, и про Джевдета. Один из милиционеров вызвался мне помочь. Вместе мы нашли дом, указанный на плане. Вовсе не маленький домик с табличкой «здесь живет Джевдет», а напротив, огромный трехэтажный дом с множеством окон и дверей. Где именно находился человек, которого я искал, понять было непросто.

Часы показывали два часа ночи, и милиционер предложил не будить весь дом, а вернуться с ним на пост. Вскоре его дежурство должно было закончиться, и он приглашал переночевать у него дома, а на следующий день уже идти к Джевдету. Это было как нельзя кстати. Я представил, как бы себя повели российские милиционеры в подобной ситуации. Сравнение получалось не в пользу последних.
Мы вернулись к театру, но тут моего спутника отозвали в сторону, а меня окружили несколько людей в гражданском. Они представились сотрудниками госбезопасности и потребовали предъявить документы. Потом начались привычные вопросы: откуда, куда, зачем. Я вновь рассказал про поездку в Африку, про Джевдета. Планом в моей записной книжке гэбэшники заинтересовались чрезвычайно. О чем-то посовещавшись, они настойчиво предложили мне проехать с ними.

Через пятнадцать минут я оказался в крошечной комнатушке в таинственном мрачном здании. Металлическая дверь захлопнулась, и я остался наедине со своими мыслями и страхами. Впрочем, мне уже было все равно, просто очень хотелось спать. Порадовавшись, что проблема с ночлегом решена хоть так, я улегся на жесткую деревянную лавку и заснул.

На следующее утро меня повели на допрос. Выяснилось, что я попал в Министерство государственной безопасности Аджарии. Для начала меня заставили написать объяснительную записку на имя министра госбезопасности, в которой я должен был чистосердечно сознаться во всем. Потом начались вопросы. Что вы делали среди ночи возле охраняемых объектов? Для чего у вас в паспорте визы арабских стран? Откуда в вашей записной книжке подробный план охраняемых объектов? Что означает имя Абашидзе в записной книжке? Что вы собирались делать?

Мои объяснения звучали неубедительно, я сам чувствовал это. По всему выходило, что я самый настоящий террорист. Перед выездом я наголо подстригся, чтобы не подвергать себя опасности в антисанитарных, как мне представлялось, арабских цирюльнях. Коротковолосый и небритый, я вполне мог сойти за террориста. Как я случайно узнал, за две недели до происходящих событий было совершено покушение на Аслана Абашидзе, а отношения у России с Грузией оставались натянутыми. Понятно, что в таких условиях подозрительность спецслужб была гораздо выше обычной. Основные подозрения чекистов вызвал «секретный план», нарисованный заботливым ставропольцем. Чуть ли не все строго охраняемые стратегические объекты Аджарии удивительным образом разместились здесь: резиденция Аслана Абашидзе, министерство обороны, какие-то прочие военные объекты. То ли я собирался устроить покушение на главу автономии, то ли еще чего похуже.

А вопросы продолжались:
- Почему костяшки пальцев разбиты?
- Раньше занимался рукопашным боем, - простодушно отвечал я.
- Ага. Проходил спецподготовку! – костлявый палец батумского правосудия целился мне прямо в грудь. Казалось, обладатель пальца уже прикидывает, сколько звездочек на погонах добавит ему это раскрытое дело. Осталось лишь захватить сообщников, о встрече с которыми на вокзале было указано в блокноте.

То, что я плохо успел познакомиться со своими товарищами, и даже не мог назвать их по именам, лишь усиливало подозрения. Пока готовился захват «террористической группы», было решено держать меня взаперти. О том, что будет дальше, ничего не говорилось.
Некоторое время я провел в комнате с операми. Они о чем-то расспрашивали меня. Например, сколько у меня с собой денег на дорогу в Африку. Сказал им, что только 30 долларов. Вообще-то было больше, но часть денег я спрятал, решив, что если тридцатку отберут, то немного останется и даже можно будет попробовать продолжить путь. Спрашивали про автостоп, но ничего из моих объяснений не поняли. Как это можно, вообще не имея машины, добраться дальше и дешевле, чем на своем собственном автомобиле?!

Вдруг, оборвав себя на середине очередного вопроса, один из чекистов отбросил стоящий перед собой стул, прыгнул ко мне и прижал ствол пистолета к моему животу. Я никак не отреагировал. Наверное, нужно было испугаться или отпрыгнуть в сторону, но я не успел, да и желания не было.

- Не террорист! Никакой реакции! – заявил один опер.
- Точно террорист! Смотри, какая выдержка! – возразил другой.
Это был тест. Я ничего не понял, а опера сделали какие-то свои выводы. Потом меня проводили в комнату, где я уже ночевал раньше. Там оставался мой рюкзак. При мне его не проверяли. Возможно, его не проверяли вообще, хотя это было бы странно. Вдруг у меня в рюкзаке оружие и боеприпасы?

Потянулись томительные часы, а потом и дни ожидания. По ночам меня навещали мыши. Они интересовались наличием еды в рюкзаке. Днем ко мне заглядывали охранники. Для них я был экзотикой. Меня расспрашивали о питерской жизни.

- Слушай, у вас там дискотеки есть? И девушки туда ходят? Красивые, да?! С ними танцевать можно, да?.. Эх, нас бы туда!
Приходили и спецназовцы.
- Ты, говорят, спецподготовку проходил? Покажи что-нибудь.
Аккуратно, как на тренировке, я бросил на пол одного из бойцов. Старший из них хмыкнул:
- Дай-ка, я! – после чего схватил меня за грудки и так швырнул, что из моих глаз чуть звезды не посыпались. Эти ребята тренировались не из спортивных соображений, а чтобы сразу вышибать дух из противника.

На следующий день они пришли извиняться и принесли в пакете жареную курицу. Об инциденте каким-то образом узнало вышестоящее начальство, а бить задержанного было не положено.

Кстати, обедать меня водили один раз в сутки в соседний корпус в сопровождении вооруженного охранника. Но от голода я совсем не страдал. Абсолютно все, с кем я встречался, норовили чем-нибудь угостить меня. Даже грозный автоматчик, ведущий меня в столовую как на расстрел, периодически совал мне то пряник, то апельсин.
У моих охранников даже было что-то вроде игры – узнать, что именно я не пробовал из грузинской кухни, и принести мне это.

- А ты пробовал хинкали? Как?! Ты никогда не пробовал хинкали?!! Ты жил зря! Сейчас мы принесем тебе хинкали! А пробовал Лобио? Не пробовал?! Сейчас принесем! А пиво грузинское пробовал?..

Не смотря на хорошее отношение, с каждым днем я чувствовал себя все хуже. Что произошло с ребятами, я не знал. То ли они тоже сейчас сидят в какой-то тюрьме, то ли, забыв про меня, весело путешествуют по Ближнему Востоку. Обе этих мысли были неприятны.

Чтобы как-то занять меня, один из охранников принес случайно найденную у себя дома книгу на русском языке – «Госпожа Бовари» Флобера. Сам он подобную литературу не читал, считая ее слишком скучной. Там даже не было иллюстраций. Поэтому, выведя дарственную надпись на грузинском языке, охранник вручил книгу мне, радуясь, что сделал ценный подарок, а заодно избавился от макулатуры.

За неделю, проведенную в вынужденном заключении, я почти подружился со всеми охранниками. Поэтому, когда очередным утром стало известно, что меня повезут на допрос, охранники пытались подбодрить меня: «Если будут бить – держись! Главное ничего им не говори! Если что – мы с тобой!»

Вместе с четырьмя широкоплечими операми, я сел в машину. Мы выехали за пределы комплекса МГБ, и я впервые увидел Батуми при дневном свете. Город показался мне красивым. Ехали молча, так что в голову начали лезть беспокойные мысли. Вот сейчас меня вывезут за пределы города, и по законам чрезвычайного положения, как опасного международного террориста отправят в иной мир. Наверное, это происходит именно в такие чудесные дни, когда жизнь кажется прекрасной.

Мои размышления прервал один из оперов. Повернувшись с переднего сиденья, он широко улыбнулся:
- Так ты говоришь, что никогда не пробовал хачапури? Сейчас попробуешь!
Мы подъехали к заведению, где «подаются лучшие хачапури в Батуми». Допрос ограничился расспросами общего характера о моей жизни, учебе в институте и о вкусовых качествах дымящегося передо мной на тарелке ароматного хачапури. Мне рассказали, что по результатам запроса в Россию, выяснилось, что я не террорист. Что моих товарищей тоже задержали, но скоро нас всех собираются отпустить. Что приезжали московские журналисты и пытались снять о нас репортаж, но их в здание ГБ не пустили.

Как потом оказалось, один из задержанных ребят умудрился сбежать и позвонить родителям в Россию. Родители развили бурную деятельность по нашему спасению – обращались в МИД, ФСБ, посольство Грузии и к журналистам. В Батуми действительно приезжали репортеры то ли программы «Время», то ли - «Времечко». Но поскольку информация к ним попала «из третьих рук», то оказалась сильно искажена. У телевизионщиков получился примерно такой репортаж: «группа направляющихся в Турцию велосипедистов задержана в Батуми вблизи секретного объекта с подозрительно подробной картой местности. У вышеозначенных велосипедистов на всю группу оказалось лишь 30 долларов, и из-за этого они теперь сидят в тюрьме». Гораздо позже, во время путешествия, и даже по возвращению в Россию, я рассказывал разным людям о наших батумских злоключениях, и они согласно кивали:
- Да-да, в Грузии сейчас неспокойно! Нельзя туда ехать! Там кроме вас еще и велосипедисты какие-то были. Их тоже в тюрьму посадили. Мы по телевизору видели.
Все это было потом. А пока я продолжал сидеть в ГБ. Впрочем, в последние дни заключения у меня было много поблажек. Мне разрешалось в одиночку гулять по двору комплекса госбезопасности. Даже водили в душ. Слух о том, что я не террорист, распространился быстро. Водители служебных автомобилей предлагали мне остаться в Батуми и водить «мерседес» одного из генералов. Опера уговаривали поступить на службу в госбезопасность. Даже хотели меня женить на какой-то девушке. Я не видел ее в глаза, но меня убеждали, что дело верное. В приданное родители невесты давали мандариновый сад.

Когда я гулял во дворе, к главным воротам подъехал лимузин. Тонированное стекло автоматически опустилось. Из окна автомобиля выглянул очень важный человек - министр госбезопасности Аджарии, как мне сказали позже. Министр внимательно посмотрел на меня:
- Ты, что ли, террорист Кубатьян? Наслышан, наслышан. Отпускаем вас. Только впредь терроризмом не занимайтесь!

Я пообещал, что больше не буду. Лимузин уехал. А ко мне подошел начальник контрразведки, по имени Резо, и протянул пачку паспортов. Это были паспорта моих задержанных товарищей. Я с интересом разглядывал документы, поскольку толком не знал состава нашей группы. На встречах в Москве было довольно много народу. Лишь теперь мне стало понятно, кто именно по моей милости томится в одной из батумских тюрем.

Я собрал рюкзак, и мы с Резо сели в машину. Он был весел и возбужден. Говорил о том, что ошибки случаются, но мы не должны никого винить, так как сами виноваты – никого не предупредили о своем появлении. Да, еще этот «секретный план»! Тут Резо посерьезнел, достал мою записную книжку, выдрал оттуда страничку с «планом» и изорвал на мелкие кусочки. Забирая пострадавшую книжку, я кое-что вспомнил:
- Мне сказали, что за выезд из Грузии надо платить 10 долларов? Нельзя ли нам в качестве компенсации сделать выезд для всей группы бесплатным. Резо заверил, что все будет сделано, и не только это. Мы подъехали к красивому загородному ресторану. Возле него царило некоторое оживление. Работники госбезопасности собирались устроить для нас прощальный банкет.

Через некоторое время микроавтобус привез моих товарищей. Выглядели они довольно мрачно. Все последнее время они провели в изоляторе вытрезвителя, куда их поместили по непонятной причине. Они не имели возможности принять душ, к тому же, добиваясь освобождения, устроили голодовку. Так что запоздалому радушию грузинской госбезопасности не сразу удалось смягчить ожесточенные сердца пострадавших путешественников.

В зале, похоже, собрались все сливки аджарских силовых структур - начальники МВД и ГБ. Столы ломились от кушаний, горел огонь в камине, играла музыка, произносились тосты за наше здоровье и за грузинско-российскую дружбу. Начальник контрразведки изрядно выпил и, склонившись ко мне, предлагал приезжать еще, обещая, что больше проблем в Аджарии у меня не будет никогда.

Потом всех посадили в автобус и отправили на границу с Турцией. Увидев эскорт провожающих нас гэбэшников, удивленные таможенники о выездных сборах даже не вспомнили.