Императору Священной Римской империи Фридриху I миланцы дали прозвище Барбаросса из-за его рыжеватой бороды (на итальянском barba — борода, rossa – рыжая). Фридрих Барбаросса всегда мечтал возродить прежнюю империю Карла Великого, в состав которой входили Ломбардия и Милан. Будучи еще только королем Германии, Фридрих Барбаросса хотел получить корону императора в Риме из рук папы. Римский сенат, который вел упорную борьбу с папой и захватил управление городом в свои руки, предлагал Фридриху Барбароссе получить корону из рук самих римлян, но он высокомерно отвечал, что прибыл в Италию во главе своего войска «не для того, чтобы выпросить себе временную милость беспокойного народа, но как король, решительно настроенный получить силой оружия наследство отцов».
В 1154 году германские войска заняли все подступы к собору Святого Петра, где папа торжественно короновал Фридриха Барбароссу императорской короной. Жители Рима подняли вооруженное восстание, новый император Священной Римской империи покинул Вечный город и вернулся в Германию. Фридрих Барбаросса окончательно убедился в том, что Италия за последние десятилетия стала фактически независимой от империи и для того, чтобы утвердить в ней свое господство, надо завоевать ее вновь.
В конце XI века Милан был провозглашен самостоятельным 
государством-коммуной, повел независимую от империи экономическую политику и начал ожесточенную борьбу за главенство в Ломбардии с другими городами-коммунами. Читаем в романе «Баудолино» итальянского писателя Умберто Эко: «Миланцы вторично разрушили город Лоди, точнее говоря, сначала они его разорили, свели к себе скот, снесли корм и скарб в свои склады, потом вытолкали за городской вал всех жителей Лоди и объявили, что если те немедленно не уберутся к чертям, то их туда отправят мечом и петлей, и это касалось и женщин, и стариков, и новорожденных чад. В стенах города Лоди остались только псы, а прочих погнали прочь пешком под дождем, и среди них шли господа, так как кони были отобраны, и женщины с детьми на руках, и многие падали от усталости в придорожные рвы. Пристанище им отвели где-то меж реками Аддой и Серио, чтоб там они спали друг на друге в каких-то полуразваленных бараках. Но этим миланцы не ограничились, они воротились в город Лоди и похватали немногих местных жителей, кто не послушался и не вышел до этого, порубили все лозы и деревья и подожгли жилые дома, а попутно истребили собак».
Продемонстрировав в очередной раз свою независимость, Милан стал главным оплотом всех противников империи в Ломбардии и Фридрих Барбаросса решает уничтожить господство Милана на севере Италии. Современный российский историк В.Д. Балакин в книге «Фридрих Барбаросса» пишет: «Если Барбаросса в качестве предводителя Священной империи собирался подчинить своей власти самого папу римского, то как он мог терпеть гордую независимость Милана, открыто бросавшего ему вызов?! В Италии противники императора в полной мере пользовались его отсутствием, но больше всех преуспели миланцы, которые назло ему отстроили Тортону лучше прежнего, принудили Кремону к заключению перемирия и вновь принялись нагонять страх на Комо и Лоди. Милан продолжал свою враждебную Империи политику, все больше и больше подчиняя себе города Ломбардии, поэтому Барбаросса объявил, что не может долее терпеть, чтобы самонадеянные миланцы продолжали бесчестить императора, а посему намерен смирить Милан, призвав под свои знамена все воинство Империи».
Для второго итальянского похода Фридрих Барбаросса собрал огромную армию: привлек герцогов Баварского, Саксонского, Швабского, чешского короля Владислава II, архиепископов Кельнского, Трирского, Аквилейского, Равеннского и множество других светских и духовных князей. Император поставил все войско под свое командование, упраздняя прежний порядок, когда каждый крупный сеньор формировал отдельную армию под своим личным знаменем. Для поддержания дисциплины и порядка в чрезвычайно пестром по составу войске, состоящем из бургундцев, лотарингцев, богемцев, венгров, свевов и франков, Фридрих Барбаросса ввел законы военного времени, по которым запрещались драки среди участников похода, грабежам и погромам придавался «организованный» характер, в лагере запрещалось пребывание женщин легкого поведения, торговцам позволено следовать за войсками, но продавать свои товары они могли по заранее установленным ценам.
В Италии к армии Фридриха Барбароссы присоединились отряды городов-коммун Лоди, Павии, Комо, Кремона, пострадавших от военных набегов Милана, а города Средней Италии (Генуя, Лукка, Флоренция, Пиза, Сиена, Падуя, Феррара, Равенна, Перуджа, Римини) предоставили войска или деньги. Воины итальянских городов и коммун принесли императору клятву верности: «Клянусь быть верным моему сеньору Фридриху, императору Римлян и помогать ему сохранить императорскую корону и славу в Италии, не отбирать у него его королевских прав, но способствовать ему в их возвращении и безусловно подчиняться его приказам». Вместе с прибывшим итальянским подкреплением армия Фридриха Барбароссы насчитывала около 10 тысяч конных рыцарей, а всего, считая лучников, оруженосцев и боеспособных слуг, набралось до 50 тысяч воинов.
Видя мощь вражеского войска, миланцы приготовились к обороне города: соорудили укрепления вплоть до реки Адды, возвели новые стены и систему оборонительных валов, потратив баснословную сумму в 50 тысяч фунтов серебра. К наемным коннице, лучникам и пехоте присоединилось сформированное в городских кварталах ополчение, в котором каждый квартал вооружал и содержал свое воинское подразделение с собственным знаменем и гербом. В соответствии с законами империи городская делегация миланцев была вызвана на императорский суд, где Фридрих Барбаросса отказался от предложения принять денежный штраф, и настаивал на безоговорочном подчинении Милана. Тогда горожане разрушили все мосты над стремительной Аддой, кроме одного, обеспечив его надежную защиту.
Читаем в книге «Фридрих Барбаросса» современного российского историка В.Д. Балакина: «Войско императора вплотную подошло к Милану, и теперь у самых стен города то и дело возникали стычки, однако о штурме укреплений нечего было и думать. Только осадой и измором можно было взять этот город, для чего требовалось окружить его плотным кольцом блокады. Окрестности города были опустошены, исчезли фиговые и оливковые рощи, виноградники и фруктовые сады, а вместе с ними пропал и многолетний труд крестьян. Жители соседних, враждовавших с Миланом городов радовались каре, обрушившейся на жадных и высокомерных миланцев. Между тем в самом городе начались болезни, по всей округе разносился трупный смрад, т.к. стояли самые жаркие дни в году. Осада продолжалась до конца августа. Хотя Барбаросса и распорядился соорудить мощные стенобитные орудия, чтобы, наконец, поставить Милан на колени, однако стены города и его оборонительные валы, пожалуй, еще долго выдерживали бы натиск противника, если бы не иссяк запас прочности у горожан. Миланцы, страдая от нехватки продовольствия и сознавая безнадежность своего положения, опять пошли на переговоры с Барбароссой, теперь уже соглашаясь на капитуляцию. У императора на сей раз не было причин ответить отказом: 1 сентября 1158 года город сдался на милость победителя, переходя в его руки».
Через неделю был подписан договор из тринадцати пунктов, хоронивший вольности гордого Милана. Город был вынужден согласиться на строительство в своем центре укрепленной императорской резиденции, уплату контрибуции в 9 тысяч фунтов серебра и предоставление 300 заложников из самых богатых и уважаемых семей в порядке гарантии выполнения обязательств. Избранные народом консулы отныне должны были утверждаться императором, к которому переходили и все так называемые регалии — доходы от чеканки монеты и рыночной торговли, таможенные сборы и дорожные пошлины. Уже на следующий день после подписания договора миланцы передали победителям заложников и свыше тысячи пленников, многие из которых уже более десяти лет томились в городских казематах. Все эти условия, хоть и жесткие, не были беспощадными, так как Фридрих Барбаросса хотел показать, что он пришел не как враг, но как господин, решивший заставить себе подчиниться.
Не отказался император от унизительного для побежденных формального акта капитуляции, совершенного на Рождество Богородицы (8 сентября), и описанного в романе «Фридрих Барбаросса» современной российской писательницы Ю.И. Андреевой: «В назначенный день перед роскошным шатром был установлен подаренный английским королем трон, который не без гордости занял Фридрих Барбаросса. Далее вперед вышли двенадцать консулов Милана, все босые, одетые в лохмотья и с мечами, подвешенными на шею веревками. По сигналу они дружно упали на колени, вымаливая пощады и прощения. «Мы согрешили, свершив неправое дело, и теперь просим прощения. Наши головы, которые мы предаем вашей власти и вашему мечу, пусть ответят за всех миланцев, а вместе с этими клинками, — продолжал консул, дрожащей рукой коснувшись висевшего у него на шее меча, — в вашей руке будет вся военная мощь Милана».
Стремясь юридически закрепить успехи военного похода, приведшего к первому покорению Милана, Фридрих Барбаросса в день Святого Мартина (11 ноября) 1158 года на Ронкальских полях у реки По открыл большой рейхстаг, куда созвал итальянскую знать, духовенство и представителей городов. Центральной темой этого съезда было упорядочение отношений между имперской властью и городами-коммунами. Фридрих Барбаросса изложил свою программу и те нормы, по которым поставил имперскую политику в Италии на совершенно новую основу. В отличие от прежних времен, когда он в союзе с одной группой городов действовал против другой, отныне был провозглашен принцип главенства имперской власти над всеми итальянскими городами. Фридрих Барбаросса желал дополнить свою власть в Германии новыми державными полномочиями в Италии таким образом, чтобы оба королевства слились в единую империю. Опираясь на поддержку своего еще не знавшего поражений рыцарского войска, Фридрих Барбаросса решил возродить древнеримское императорское право, чтобы узаконить притязания на всемирное господство.
В книге «Фридрих Барбаросса» французский историк Марсель Пако пишет: «Четырем юристам из самых известных в то время школ в Болонье было поручено составить эдикты в соответствии с римским правом и традицией, к которым император собирался вернуться. Юристы прекрасно справились со своей задачей и представили длинный перечень объектов, на которые распространялась власть императора: общественные дороги, судоходные реки с притоками, порты и гавани, верховное управление взиманием налогов и пошлин, а также чеканкой монеты, установление и взимание штрафов, управление вакантным имуществом и имуществом, конфискованным у людей, составление брачных контрактов, право требовать поставок гужевого транспорта или кораблей на королевские кампании, учреждение магистратов для осуществления правосудия, строительство императорских дворцов в городах, собственность на рудники и копи, доходы от рыбной ловли и солеварения, конфискация имущества осужденных за оскорбление величества и полное присвоение сокровищ, найденных на общественных землях и в церковных владениях. Итальянские города стали главными жертвами эдикта, так как они потеряли большую часть своих политических и юридических «свобод» и сохранили только консульское управление, причем назначение консулов «с одобрения народа» оставил за собой Фридрих. Также император назначал в каждый город своего уполномоченного, «подеста» как его называли итальянцы, обязанного надзирать за неукоснительным соблюдением императорских привилегий. Все это ясно определяло имперскую политику в Северной Италии, основанную на принципе одной лишь авторитарной суверенной власти — власти императора».
Второй эдикт, продиктованный теми же намерениями, что и первый, запрещал отчуждение и раздел крупных ленных владений (даже при наличии наследников) и требовал от всех воинской повинности под страхом конфискации ленного владения. Это же уложение уточняло, во-первых, что вассал, оскорбивший своего сеньора, лишается своего лена; во-вторых, что разногласия между двумя вассалами по поводу лена разрешаются сеньором — что было выгодно одновременно крупной знати и императору, часто именуемому «сеньором сеньоров».
Третий эдикт обеспечивал императорское покровительство «всем тем, кто продолжает обучение в школе». Этот декрет относился, прежде всего, к Болонье. Некоторые историки увидели в нем акт рождения Болонского университета, так как студенты взяли в свои руки организацию studium и на основании вышеупомянутой привилегии создали общину с самоуправлением. Наконец, чтобы быть уверенным в том, что его решения соблюдаются и выполняются, Фридрих Барбаросса четвертым эдиктом обязал всех жителей Итальянского королевства мужского пола в возрасте от 16 до 70 лет поклясться в том, что они будут сохранять мир, отказываясь от любого военного предприятия и от всякого участия в какой бы то ни было лиге.
Когда подсчитали приблизительную стоимость всех регалий, получилась астрономическая сумма: только фиксированные ежегодные поступления из Италии должны были составить 100 тысяч фунтов серебра, в четыре с половиной раза больше, чем подати со всех немецких городов вместе взятых. Ожидалось, что в будущем они еще более возрастут. Законы, принятые на Ронкальском рейхстаге, должны были обеспечить самые большие доходы, когда-либо получаемые императором.
Уполномоченные представители итальянских городов произносили цветистые речи, в коих заверяли Фридриха Барбароссу в своей преданности и покорности, а архиепископ Милана заявил: «Твоя воля является законом, ибо что угодно государю, то имеет силу закона, поскольку народ вручил тебе неограниченное право повелевать. Поскольку на твоих плечах лежит ответственность за всех нас, тебе одному и подобает распоряжаться». В итоге, все итальянские города, включая Милан, приняли императорские эдикты и торжественно поклялись соблюдать их.
