следующий рассказ — Базар не шапито, хотя похоже
Трудно поверить, но на свете ещё есть места, которых практически не коснулась цивилизация. Чудеса нашего мира можно увидеть, преодолев тернии дорог, риски в пути, которые, возможно, не снились самому Индиане Джонсу. Ну это я так, для красного словца. Куда уж нам до него?
В Эфиопии 85 национальностей, 56 из них обжили юг страны. Здесь можно увидеть разные народы, совсем не утруждая себя арендованной машиной и дорогостоящими гидами. Достаточно просто ездить по деревням на рейсовом транспорте, но если по ним ездить ещё и в базарные дни, то зрелище станет настолько ярким и неподдельно интересным, что можно подумать, что это вообще инопланетные миры. Дикие племена местных народов удивляют белого человека во-первых — своим внешним видом, а если повезёт, то и на жизнь в деревне можно глянуть, а то и заночевать.
Сквозь призму времени. Мурси
Пятое путешествие на континент стало сплошным приключением, впрочем, как всегда.
Летела я туда из Кении. Незадолго до посадки в самолёт к эфиопам случилось поговорить с единственной белокожей пассажиркой. Она оказалась американской миссионеркой. Жила в Джинке на юге Эфиопии, привнося католическую веру в племена. Маленькая, хрупкая, светловолосая женщина оказалась крепким орешком. Это она стала для меня первым реальным свидетелем жизни диких народов. Я мечтала о встрече с ними.
Первое, что она спросила, это говорю ли я на языке амхарик. Меня застали врасплох. Как-то совсем про это не думала, да и про такой язык не слышала, но предположила для себя, что имеется в виду амхарский язык, на котором говорит 80% населения страны. Она удивилась моему дилетантству и ветрености, с которой я выдвинулась в столь рискованное путешествие. При этом рассказала, что самым необучаемым народом являются люди мурси, которые только картинки в библии смотрят, да и то в пьяном виде. Мне стало ужасно плохо, я же к ним собиралась! Знала, что пьют и хулиганят, а тут ещё этот язык амхарик. Как я буду? Хотя по мне что амхарик, что ахмарик, одно другого не легче.
У меня внутри всё трепетало. Неужели увижу многообразие народов Африки, которые облюбовали для жизни юг Эфиопии? А справлюсь ли? Возможно ли там передвигаться одной и как отнесутся ко мне дикие народы? Да и вообще, пустят ли меня в их деревни пешком, без машины?
Вопросов было много, а ответов не было совсем. Та информация в интернете почти ничего не давала. Люди путешествовали группами на заранее арендованной машине с проводником. У меня ничего этого не было.
В Джинку прибыла вечером, покрывшись слоем дорожной пыли и изнемогая от жары. Два подростка встретили меня у двери автобуса и уверенно пошли рядом. Мне не хотелось разговаривать, но они требовали общения, особенно тот, что поменьше. Я не произносила ни слова, делая вид, что здесь не впервой и сама всё знаю. Но меня выдавали мои ошибки, и тот, что поменьше, постоянно корректировал мой маршрут. При этом умолял с ним поговорить:
— Поговори со мной. Тебе легче будет. Может я говорю на твоём языке. Я много языков знаю. Я тебе подскажу. Ты не бойся. Я не хулиган. Я в школе учусь. У меня много друзей среди народов мурси и хамер. У меня есть электронная почта. Я умею писать по-английски.
Вот таким односложным был его монолог. И я не выдержала, рассмеявшись. Пацан был рад. Представился Догу. Он действительно говорил на многих языках, кроме русского. Да и не беда! Хороший английский лучше плохого русского.
Этот пытливый и всезнающий Догу даст фору любому гиду, но себя он так не называл. Был скромен, даже, кажется, не знал, что он талантливый ребёнок. Взрослые здоровались с ним за руку и говорили на равных. Я прониклась к 13-тилетнему жителю Джинки взрослым уважением. Он стал моим советником по «делам племён», он знал ответы на все вопросы, его пунктуальность сражала меня наповал. Догу был ребёнком, но каким? Он был вундеркиндом! Но! Этот вундеркинд очень любил деньги.
Догу привёл меня в Pension Hayat и сразу перешёл в наступление. Предложил поехать с ним в деревню к мурси рейсовым автобусом. Мои затраты оценил в 580 бырр ($30). Простота попадания в племена и дешевизна трипа насторожили. Пообещала подумать. Но Догу был совсем не прост, и я уже висела у него на «крючке».
Пансион был только что отстроен и там ещё не было света, поэтому переспала ночь и переселилась в центр Джинки. Решила, что 13-летний Догу потерян для меня навсегда. Сильно-то не переживала, потенциал городка велик.
Выезжая автобусом в соседние деревни, можно насмотреться всяких народов. Но он меня нашёл. Догу встретился на улице и сказал, что знает о моём переселении. В общем то, вся Джинка знала об этом. Каждый день люди видели меня выходящей на улицу. Не так уж много здесь было одиноких «юю», как называют здесь белых, чтобы остаться незамеченной.
Догу оказался настойчив. Без устали рисовал картину похода в деревню к мурси. Мы обговорили план поездки и ударили по рукам. Решили поехать туда на следующий день автобусом, который в шесть утра уходил в деревню Хана.
Расчёт стоимости был 680 бырр, уже не 580, как обещано ранее, в этом весь Догу, но это ещё начало. Изворотливый мальчишка своей тактикой считал завлечь "юю" низкой ценой, а потом белый никуда не денется.
Встала ранним утром: искупалась, причесалась. Вода и свет в Джинке есть всегда. Редкие фонари горели за окном, ни одного прохожего, ни единой машины. Догу должен был за мной прийти. Слышала, что внизу уже полчаса настойчиво колотили в дверь. Никак не думала, что мой маленький друг придёт в 4.30 утра. Сонный охранник лениво открыл дверь мальчишке и поднялся с ним в мой номер.
— Ну, вообще! Автобус через полтора часа! Ты что, ночь не спал?
Закалка у Догу была ещё та! Он никогда не опаздывал. Всегда помнил, кому и что обещал, в какое время назначил встречу, каждый день ждал белых на автостанции, связи у него были во всех нужных инстанциях, но только не дружил с турагентством. Ещё при первой встрече просил не говорить о нём посторонним, а если что, то будто бы имею арендованную машину. Меня действительно спрашивали не раз, с кем я поеду к мурси, не с Догу ли? Делала удивлённые глаза и вопрошала:
— А кто это?
И вот тот самый Догу сидел у меня в номере и ждал, когда я соберусь в дорогу. Мы вышли в ночную Джинку. Фонари с трудом пробивали густую тьму, посёлок пребывал в предутреннем сне, даже собаки не были слышны. Воздух был чист и приятно свеж, но с первыми лошадьми поднимутся тучи пыли. Она будет висеть над деревней весь день и ночь, только к утру осядет, отяжелев от ночной влаги. Поэтому несколько предутренних часов воздух чист, как в лесу и свеж, как у озера. Внезапный крик маутзина прервал тишину. Потом ещё и ещё. Хор голосов смешался нестройно. Пропев положенное, маутзины пошли спать, только один голос продолжал настойчиво гнусавить молитвы на незнакомом мне языке. Терпела, терпела, да и спросила:
— Что ему не спиться? Товарищи уже по койкам улеглись, а он всё поёт.
— А они не товарищи. Это православный священник молитвы читает. Долго ещё будет.
Ничего себе! Это наш-то, православный, маутзинов за пояс заткнул! Знай наших! Гордой себя почувствовала и даже из уважения перекрестилась. А когда вышли на широкий проспект в кучах гравия, то тут уже народ замелькал, как и мы, с фонариками.
Автобус стоял в ожидании пассажиров. Каждое утро он идёт в Хану через национальный парк Маго. Там мы выйдем и пешком пойдём в деревню. Народ собирался лениво, как будто нехотя отправляясь в путь. Догу заявил, что должны подойти трое китайцев с его другом, но они в другую деревню пойдут. Ведь все «чайна», а значит и я, любят ходить к мурси в одиночку. Действительно, за минуту до отправления пришли китайцы с парнем лет 17-ти. Поехали! Саванна просыпалась на рассвете.
В Эфиопии редко удаётся не платить, тут из вас вытряхнут всё, но в тот раз въезд оказался свободным. Ехать часа три. Тут выяснилось, что я должна оплатить проезд ещё и за Догу. Деньги небольшие, но я была настороже, к тому же билет стоил дороже обещанного на 20 бырр.
Переехали реку Омо. Каменистая и неширокая, но по всему миру прославилась своими народами. Так и говорят:
— Племена долины реки Омо.
А после неё началось невиданное представление.
Повсюду шли, сидели и стояли разукрашенные с ног до головы люди. Это были мурси! Их голые тела имели разное цветное оформление. Рисунок скрывал наготу, как одежда. Всё это казалось наваждением, я не могла отвести глаз от окна. Мои мечты воплощались в жизни. Непостижимым, но планомерным образом они сбывались.
Автобус остановился на одном из перекрёстков. Торговка бананами и манго сошла со своими вёдрами на дорогу. Деловито надела передник с карманом для денег и раскрыла фрукты. Со всех сторон к ней бежали разукрашенные люди. Её ждали. Торговля была бойкой. Мурси совали в руки продавщице мелкие монеты, а взамен брали фрукты. Кто-то начинал сразу их есть, а кто-то уносил бананы с собой. Обнажённые чёрные тела в белую крапинку, или жёлтую полоску были людьми, а не вымышленными персонажами из спектакля. Мурси — одно из самых загадочных и диких племён мира.
Вышли мы на одной из развилок, и пошли едва заметной тропкой по колючей саванне в деревню Хайлоха. У китайцев была своя деревня — Ведиро. В какой-то момент я предложила всем пойти в одном направлении. Китайцы дружно согласились, у меня от души отлегло. Навстречу шли люди, останавливались и с интересом нас рассматривали.
Я чувствовала неловкость. Интимные места у многих неприкрыты. Даже папуасы на Новой Гвинее используют для этого сухую тыковку котеку.
Шли мы примерно километр. Внезапно увидели деревню среди колючек из нескольких мазанок с травяными крышами. Люди, завидев нас, выходили из своих жилищ. Тут уж совсем было не разобрать. Один чуднее другого. У меня просто глаза вразбежку! Подарки свои достала, так даже глазом моргнуть не успела, как всё бусы из рук выхватили.
Женщины поспешно натягивали свои потрескавшиеся губы на глиняные диски, чтобы заполучить деньги за фото. Одно фото – пять бырр, группа – каждому по пять бырр, ребёнок – три бырр. По другому – никак. Мурси бесплатно не фотографируются и следят за каждым щелчком фотоаппарата. Только фон издалека не оплачивается.
Тут Догу заявил, что наш гид покинул деревню и деньги надо отдать ему. Так мы и без гида обойдёмся! Что тут рассказывать? Не музей же? Смотри себе и смотри. А вот те деньги, которые мы передали ему для деревни, Догу людям не отдал. Ко мне приставали подростки с неколоритной внешностью и просили денег, ведь их фотографировать никто не хотел. Всех посылала к Догу, а тот иногда бросал самым настойчивым под ноги пятибырровые бумажки, чтобы от него отстали.
Отдельная тема — диски в губе. Незамужние девочки дыру в губе не имели, но чтобы завладеть вниманием, цепляли за коренные зубы толстую нить и натягивали её на диск, получалось естественно и красиво, как у взрослых. Подростки с нормальными губами казались очень привлекательными. Девушка сама решает, когда резать губу, чтобы подготовить себя к замужеству. Дыра в губе растягивается так же, как мочки ушей при помощи вставленных инородных предметов. Когда она достигнет приличных размеров, то вставляют диск липплэт.
Те, кто получил мои украшения, позволяли бесплатную фотосессию, а те, кому не хватило, брали деньгами. Тела и головы людей имели симметричные и однородные бугристые рисунки. Бытует мнение, что сделав надрез, мурси засовывают под кожу насекомых. Они там множатся, потом погибают, в результате образуются бугорки на коже. Сейчас всё по-другому. Кожу надрезают и заживляют ранки особым способом, в результате образуются швы-желваки и остаются надолго. С возрастом эти «рисунки» сглаживаются и исчезают. Поэтому по бугристости татуировок можно примерно определять возраст. Меня поразили эти бугорки. Они были одинакового размера, высоты и совершенно мягкие. А у старых женщин рисунки из бугорков неаккуратные и более выпуклые. Видимо, это и есть личинки насекомых.
Но не только тарелками в губе и татуировками себя украшали мурси. Странными были их причуды на голове.
Все женщины у них бриты налысо, но лысую голову тоже хочется украсить, вот и придумывают они всякие хитрые «причёски» из имеющегося под рукой хлама и даже мусора. Одна вдова вышла нам навстречу в кожаном подобии шляпы с отделкой из огромных металлических колец по краю. Они свисали на глаза, на уши, отвислая губа болталась и кровоточила, потрескавшись от сухости, при этом дама держала автомат и грозно смотрела на нас.
Автоматов здесь, как грязи. Сомалийцы приносят оружие через границу, но есть подозрение, что заряженных автоматом практически нет. Все они выполняют роль устрашения и "солидного мурси".
Соседка автоматчицы надела на голову яркий жёлтый венок из сухих яблок и веток, а вовнутрь положила красную пачку из-под сигарет. Получилось что-то вроде банта в пышных волосах. Их подружка испугала нас коровьими рогами, которые развесила над ушами, перекинув через голову, а на них нацепила всякие кольца и колокольчики. Две товарки сидели у своего жилища с початками сухой кукурузы на голове, вызывая невольную улыбку. Ещё одна дама вышла с гнездом ткачиков вместо волос, а в него была вставлена детская цветная погремушка. При всём при том лица у многих мурси были разукрашены в белое и жёлтое.
Весь их вид приводил нас в замешательство, но Догу контролировал ситуацию, не давая «мурсикам» преступить грань приличия по отношению к нам.
Все женщины деревни рассматривали мои бусы и браслеты. Ну просто не оторвать! Они выпрашивали их у меня, обещая много фото, но как я могла отдать браслеты, если дорожила памятью масаи. А вдруг снова к ним попаду, а браслетов нет. Что я им скажу? Ведь мои подружки Эста, Мириям и Мамелок очень старались и три дня плели их для меня. Просили не снимать. Разве могла я изменить обещанию?
Мурси гладили мои руки, рассматривали браслеты на ногах, тянули бусы с шеи. Ну просто тоска! Честное слово, если бы они снимались, то их бы сняли.
Мурси тоже плетут бисерные пояса для своих деток. Один малыш был настолько милым, что вроде он и не мурси совсем. Поясок на нём с колокольчиком, чтобы знать где гуляет, а гениталии защищены кожаным жёстким футляром. Его мамаша с рваной губой наглядеться не могла на детёныша. Видно было, что первенец, чистенький и толстенький.
Мужчинам доставалось внимания меньше и они без обиды стояли в стороне, постукивая палками о землю. Собаки бродили рядом, принюхивались к нам и присматривались. На вбитых в землю кольях висел всякий деревенский скарб, а среди него знакомые мне пластиковые бутылки на верёвочках. Они были без арака, но деревенские мужчины оказались совершенно трезвыми. Кстати, стариков совсем не было видно, а пожилых женщин в деревне предостаточно. Это объяснялось одной странной традицией.
На деревьях мостились хранилища для круп. Они сооружались из сухой травы наподобие больших птичьих гнёзд с маленьким лазом внутрь. Все хижины имели низкий вход, через него просто так не пройти. Надо сильно пригнуться, чтобы пролезть в узкое отверстие. Внутри одной из них белел потухший очаг, над ним высокие полати из веток, на земляной пол брошена заскорузлая шкура и пара маленьких круглых табуреток, похожих на катушки для ниток, но в разы больше. На этих табуретках не только сидят, а ещё и спят, положив катушку на бок под самую шею. Впоследствии поездила по деревням и много разных «катушек» повидала, резных, расписных, с ручками для переноса, и не только мурси ими пользовались и носили за собой, но и другие народы обожали «катушки» (бркута). Я опробовала это «великое изобретение человечества» на себе и знаете, оно оказалась очень удобным, несмотря на свою деревянную жёсткость.
С этими табуретками связан обряд в угоду жрице смерти Срек. Женщины смазывают их снадобьем для приятных сновидений, чтобы уложить на них своих мужей. Напоив супруга галлюциногенным отваром и слизнув вместе с её диска порошок из перетёртых трав, женщины разводят очаг, бросают туда дурман, а мужчина со своей катушкой взбирается на те высокие полати, что построены в хижинах. Жрица по хижинам разносит яд и даёт каждому мужчине, а потом раздаёт противоядие. Всегда находился тот, кто умирал. Вдове почёт и уважение за исполнение воли Бога Смерти, а мужу, как хранителю духа смерти, «кранты».
Догу на это только улыбнулся, заявив, что всё давно минуло за давностью лет. Бабушки мурси этим занимались, поэтому дедушек тут встретить – редкая удача. Молодёжь забывает свои обычаи, порядки в племенах рушатся с катастрофической скоростью, а полати устроены высоко над очагом для тепла и от надоедливых насекомых, вроде муравьёв и москитов. Кстати, малярия в долине реки Омо лютует, но у её жителей сильнейший иммунитет на болезни и укусы насекомых. К счастью мухи цеце здесь не видно. Я поинтересовалась у Догу, можно ли пожить в деревне мурси пару недель? Он подозвал молодого красивого парня, переговорил с ним на его языке и тот дал добро. Оликоси — так звали молодого человека — был расписан в три цвета: жёлтый, белый, синий и имел приличную полосатую накидку. К тому же показал мне свой документ вроде паспорта, где были указаны сведения о нём. Хранил он паспорт на высоком дереве среди веток и быстро туда забрался, а потом так-же ловко спрыгнул вниз.
Оликоси привёл меня с Догу в свой дом и представил маму, которая просеивала теф у входа в жилище. Ей было всё равно, кто будет жить в их хижине и спать на их шкурах, ей нужны были бусы с моей шеи, их явно не хватало к тем проводам, которые мятым комом лежали на голове, усыпанные жёлтыми фильтрами от сигарет. Провода были прикреплены к ушам, в них красовались всякие «рожки да ножки». Пришлось пообещать, что привезу бусы в следующий раз, лишь бы их потом моим жиром не намазали, а спать буду в своей палатке. Отдала маме провода с наушниками от телефона, она сразу их в уши вставила и на шею повесила. Ну вот, хуже бус, что ли? Кстати, ожерелий из фаланг пальцев не было ни у кого, человечьим жиром тут явно не пользовались.
Пока на проживание у мурси не решилась, но обдумываю. Дорога в километре, за продуктами ездить удобно, да и семья приличная, паспорт имеют. Их чудачества с причёсками, губами и всякими раскрасками не пугали. Оликоси был трезв и без автомата, чем вызвал полное доверие. Пообещал безопасность, а чтобы я его узнала в следующий мой визит, предложил сделать несколько совместных и бесплатных кадров на память. Отличные были кадры! Жаль вирус зацепила.
Питаются мурси кашей их зёрен тефа, из кукурузной муки, пьют молоко, мясо едят редко. Имеют малые стада коров и коз. Воду пьют из реки, которая течёт у деревни по каменистому руслу, а по базарным дням употребляют арак. Фрукты покупают в Джинке. В их сухих саваннах нет ни бананов, ни манго. Некоторые деревни имеют кукурузные поля, их обрабатывают все вместе.
Когда прощались, то каждому пожала руку. Удовольствие от встречи получили все, а мурси ещё и деньгами разжились. Я не знаю, чем занимались китайцы в деревне, пока мы с Догу увлеклись общением, но явно остались довольны. Мурси хватило на всех!
Мы вышли на дорогу, жара была в своём апогее. Присели в тени ждать любой автобус, чтобы вернуться в Джинку. К нам подходили подростки в оранжевой и синей «одежде», но за один только день мы их столько видели, что интереса они уже не вызывали и обиженно удалялись.
Когда вдалеке показался автобус, все жутко обрадовались. Хотелось искупаться и просто оказаться в человеческих условиях подальше от мурси и их странных привычек.
Возвращение предстояло не совсем спокойное. На выезде из национального парка сотрудники с каждого из нас потребовали оплату в 200 бырр за посещение племён. Они в тот день утром на работу опоздали, зря мы радовались. Наши проводники данью не облагались. Китайцы отказались платить, их гида забрала полиция. Я отдала 100 бырр и нас с Догу оставили в покое. Наши "чайна" вышли из автобуса на помощь товарищу. Мы уехали без них. Проблему ребята уладили, через пару дней встретила их утром на автостанции. Все трое отправились в Кению по земле, я пожелала им удачи.
В тот день Догу привёл меня прямо в отель и запросил деньги за гида в деревне, которого не было, потом за полицейских на въезде, которым я вроде недодала, а я ему оплату билетов в оба конца вспомнила. Я ему всё посчитала и отдала ровно ту сумму, на которую сговаривались в самом начале ($30). Такая я вредная. Люблю, когда слово держат, а не цыганят. Он недовольно что-то пробурчал и оставил меня в покое, но мы ещё много раз встречались в Джинке, он всякий раз охотно мне помогал советом. Кстати, Догу составил мне список базарных дней в окрестных деревнях и я успешно им пользовалась. Мои поездки по деревням стали одним из самых ярких впечатлений в Эфиопии.
