"Наконец Мы зашли в самую глушь. В новозеландских джунглях растет такая фантастика, что и грибы не нужны, хотя тех тоже навалом: и синие, и красные, и жёлтые.

И тишина такая что в пору с ума сойти. Гигантские деревья, чьи стволы расходятся у земли мшистыми лопастями, спускают со своих густых крон длинные щупальца лиан. Они будто живые хватают тебя за рюкзак и одежду, проверяют.

Насекомых нет, вместо них в сыром воздухе летают еле заметные споры. От этого пропадает желание нюхать невиданные доселе цветы. В моменты, когда подходишь к ручью, слышится человеческий голос в перекатах ледяной воды. Тут бы и совсем рассудка лишится, да надо в оба глядеть. Корни не только причудливые, но и скользкие..."

Ночь.

Низкий туман появлялся внезапно, будто по этой дороге не ездили лет двести и гигантские пауки успели наплести свои сети. Белые сгустки рвались в тянучие клочья, стоило нам въехать в низину, фары едва ли рассеивали плотную влажную мглу. Периодически впереди вспыхивали яркие расплывчатые точки, будто маленькие солнца восходили из-за горизонта. Расстояние неистово искажалось, в тумане тяжело разобрать как далеко огни несущегося навстречу автомобиля, и уж тем более невозможно заметить заторможено переползающего дорогу жирного поссума.

Не доехав до заброшенных золотых шахт, мы поставили палатки и спешно улеглись спать. Я старалась как можно скорее провалится в царство Морфея, ибо реальность меня совсем не радовала. В лесу что-то скрипело, шлепало и шелестело. Насчёт двух последних явлений у меня хотя бы имелось научное объяснение. Капала вода с непросыхаемых деревьев и кустарников. Шелестели сухие зонтики папоротников, когда еле заметные струйки воздуха проникали под плотный слой восковых крон. А вот монотонный повторяющийся скрип, будто кто-то ломал сухие палки, немного волновал. Сухое в эту пору в этом месте могло быть только вино в погребе особняка, чьи окна светились в темноте с утеса. Сославшись на гигантских кузнечиков Вета, я все таки уснула и в полшестого утра уже голосила на весь наш импровизированный бивуак: "Ребята! Подъем, пора рвать когти отсюда"

Мы не проникали ни на чью частную территорию, мы даже не заночевали под знаком "кемпинг воспрещён" . Просто в Новой Зеландии не особо приветствуется разбитие палаток где попало. Оно и правильно. Страна маленькая, туристов много, бомжей "бросивших работу и путешествующих по миру автостопом" хватает. И к сожалению многие до сих пор не эволюционировали из Человека Под Себя С...щего в Человека Мусор за Собой Убирающего.

Так вот.

Мятный Чай из термоса приятно обжигает горло, сухая холодная куриная пицца питает нас необходимой энергией на несколько часов. Рюкзаки собраны, трусы на руль натянуты, слои одежды оптимизированы и мы ныряем в едва заметную тропу у дороги.

В свете налобных фонарей мы пару часов бредем через заброшенные постройки старателей и лесорубов. По краям тропы черными провалами зияют глубокие обрывы, и дна их не видно. И без того тусклый свет моего фонаря рассеивает лесная мгла, что холодными пальцами тянется из-под преющих на сырой земле листьев.

Запахи здесь сводят с ума, жирная плодородная земля напитанная влагой и перегнивающими травами даёт новую жизнь невообразимому количеству растений и грибов.

Пусть фауна новозеландских лесов не отличается изобилием, все это в тысячу раз компенсируется растительностью. Каждый индивидуальный элемент имеет свои уникальные особенности: сочащиеся дождевой водой воздушные корни маленьких сапрофитов, мясистые раструбы стволов, змееподобные лианы, больше похожие на человеческий кишечник, корни приземистых деревьев, тонкие паутинки мхов, кврабкающиеся по филигранным стволам папоротников. Сами папоротники похожи больше на пальмы, нежели на лесную травку.

В общем, можно не тратить деньги на изменяющие сознание наркотики, а просто сесть на поваленное через твою тропу наполовину съеденное короедами дерево Каури и с полчаса медитировать в звенящей тишине под звук крошечных водопадиков.

"Раз мы уже тут, то почему бы и не взобраться на гору Те Ароха и не улицезреть равнины Хаураки?"

Хорошая идея, маскируем рюкзаки в кустах и поднимаемся извилистой тропкой на вершину. Одноименное село Те Ароха ровными квадратиками раскинулась в долине, будто лоскутное одеяло. Но это мы увидели только на обратном пути. Сейчас, в восемь утра, подножье Каймаи было затянуто густым туманом. Огромная коммуникационная вышка вспарывала утреннюю тишину монотонным гулом электричества. Сий памятник цифровому богу казался таким крошечным с соседней седловины, однако не много не мало- метров двадцать в высоту.

Мы постояли ещё немного у края и отправились далее. Нам сегодня топать ещё пару десятков километров, а то и больше. На всякий случай проверила саязь- под такой штуковиной я могу хоть на Сатурн смску заслать. Да только какой там! Вышку делят местные ТВ компании, а Игру Престолов, к сожалению, смотреть некогда.

И двинулись мы сырыми тропами по мшистыми сопкам сокрытые от солнечного света, в самое сердце мистического леса, прямиком до первой хаты, где нас ждал обед, точнее мы его ждали, словно манну небесную.

Небесной была чечевица, суп из которой вскоре наполнил феерическими ароматми просторное помещение хаты. Кроме нас тут ещё было двое- отец да сын. К вечеру Вайтафета наполнялась шумной толпой половину которой составляли группы бой- энд- герл скаутов, а остальные: семьи, с детьми, сызмальства приучаемыми к прекрасному. К любви к природе.

Ребятки тут ходят экипированные по последнему слову. Из Регистрационного журнала видно, что иноземцев тут мало. Это территория аборигенов. Ну ещё несколько статеечек вроде этой и ситуация может в корне измениться.

От обеденного перерыва до ночёвки трек выдался на диво лёгкий. Красивый и простой- что ещё нужно для семейного похода выходного дня? Нам встречались небольшие группки с детьми. И на их лицах был восторг, да на наших тоже. Мы философствовали о жире и человеческой силе воли, о боге и аяхуаске, о снаряжении и шоколаде. Ходили по гигантским натянутым через пропасти мостам, путями старателей и лесорубов.

Где-то были развешаны таблички с исторической справкой. Где-то с предупреждением. Шахты не все превратились в игровые площадки. Некоторые заросшие травой и гниющей органикой на дне ещё очень даже открыты и опасны. И гниющая на дне органика.... В общем министерство охраны природы призывает не сходить с троп и не совать носы и айфоны в неведанные дыры.

А потом мы пришли в Daly's Hut. Маленькая, уютная, с весьма олдскульным туалетом, не такая люксовая как Вайтафета, но весьма теплая и гостеприимная. Мы делили комнату с ещё одной семьёй в количестве двух человек — отец-сын, а во второй расположилась группка шумных китайцев. Если бы выпала честь делить комнату с этими товарищами, то я бы предпочла холодный пол предбанника и утреннюю росу. Китайцы бодро накачивались сомнительной чачей из микро-бутылочек с улыбающиейся тян на этикетке. На газовой горелке у них яростно шипели чудовищные шматья бекона, они остервенело вскрывали консервы с какими-то неведанными корнями и хата наполнялась душераздирающей какофонией запахов азиатской харчевни из подворотен Окленда. Соответственно делить спальное помещение с биологической артиллерией чревато токсичным отравлением.

Наутро выпала сильная роса. Мы собрались и неспешно покинули хату в утреннем тумане. Сегодня мы шли по низинам — в том самом тумане, что вчера был у нас под ногами. Сегодня он обволакивал нас набивался за пазуху и иногда пробивался мелким дождем, больше напоминающим сырой порошок.

Какой бы лёгкой не была туристическая тропа, во время дождя она превращается в топкое бездорожье, добавим несколько сьехавших кусков земли и поваленных бурей деревьев. Но все же это был один из самых приятных треков на моей памяти.

Леса Каймаи не от мира сего, пережитки мезозоя они не совсем укладываются в традиционное понимание джунглей и вообще природы. Отсутствие всякой живности дополняет зловещий облик мистического новозеландского леса.

Но не так все страшно.

Такие прогулки запоминаются надолго, в эти леса хочется возвращаться и исследовать каждый закоулок, чем дальше, тем более неторенными тропами бродить по сырым холмам и встречать только следы человеческого присутствия в виде оставленной банки сгущёнки в хате или черепов диких зверей.