Я продолжаю тему о "малой родине", а также свои заметки 
Ордынка: история одной улицыи Марфо-Мариинская обитель. (фотоальбюом к ним Ордынка). Ордынка - улица моего детства. Здесь я жила в первый год своей жизни, сюда приезжала в гости к бабушке, здесь жила во время командировок мамы, отсюда ходила смотреть праздничную иллюминацию и салюты на Москворецком мосту.
Ордынка моего детства - очень светлая и незамутненная, и даже от огромной коммуналки, которую мама и тетя поминали недобрыми словами, остались в памяти улыбки соседей, огромные окна и длинный коридор, по которому удобно бегать.
Для того, чтобы написать об Ордынке, я ходила снимать ее трижды, потом читала, потом выяснялось, что вот этот интересный дом я забыла снять. Потом было обсуждение на форуме, где я встретилась с "автохтоном Замосковречья", как он сам себя называл. Он, в отличие от меня, провел на Ордынке школьные годы, и у него была совсем другая Ордынка. От него я немного узнала про ту Ордынку, о которой "в книжках не написано: о вековых домах, что с кладами и пыльными чердаками, забитыми антиквариатом, о старожилах их населявших, о дворовой шпане, о призраках, что караулят прохожих в ночном сумраке кривых улиц".
В общем, мое новое открытие Ордынки получилось очень насыщенным эмоциями самого разного толка, но в заметки почти ничего из этого не вошло. Но теперь мне кажется, об этом стоит рассказать.
Вот он, дом 68, наши окна - то, что закрыто зеленой веткой, и слева от него.
Когда-то наверное это была парадная зала квартиры в доходном доме. Потом конечно квартира превратилась в коммуналку, 6 комнат, на моем веку жильцов было не больше, чем по трое, а где-то и по одному жили, на мамином в квартире жили 30 с чем-то человек, а нашей была как раз та самая парадная комната, разделенная на две (немалая коммунальная роскошь по тем временам).
Дом был построен примерно в 1911 году, точнее именно в этот год владелец участка, купец Николай Дмитриевич Ижболдин, обращается за разрешением на строительство шестиэтажного жилого дома. Здание с нежилым подвалом и жилым полуподвалом возводилось под руководством гражданского инженера и архитектора Никиты Герасимовича Лазарева, который владел конторой «Лазарев Н.Г., инженер, и Строев Ф.А.».
Дом 68
В тот день, когда я ходила снимать в самый первый раз, произошло маленькое чудо. Подхожу к подъезду, который почти не изменился.
Дом 68
Подъезд, где я рассчитывала встретить домофон или даже строгого консьержа, отказался открыт. И вот он, знакомый изгиб московских лестниц.
Дом 68
Я успела это снять. А через три месяца, во время следующей съемки, этого подъезда уже не было: меня встретила обычная железная дверь, которая конечно же была заперта...
И еще немного из того обсуждения (надеюсь, мой "сосед по Ордынке" не будет в претензии).
"Ну, конечно же, кто только не хаживал по Легендарной Ордынке: писатель-священник и поэт – тунеядц, немолодые поэтессы и девочки с косичками, актёры и барды, но далеко не все могут претендовать на почётный титул «гражданин Ордынки»...Мало кто Москву понимает, чаще её чураются и ругают. Гость столицы И.Бродский: «Лучший вид на этот город - если сесть в бомбардировщик», а Ордынка у него сплошь мертвецы в обнимку с особняками…
Плывет в тоске необъяснимой
пчелиный хор сомнамбул, пьяниц.
В ночной столице фотоснимок
печально сделал иностранец,
и выезжает на Ордынку
такси с больными седоками,
и мертвецы стоят в обнимку
с особняками.
Совсем другая она у тех, кто Москву любит и понимает. У Владимира Высоцкого на Ордынке даже покойники были весёлые:
Вот вам авария: в Замоскворечье
Трое везли хоронить одного,-
Все, и шофер, получили увечья,
Только который в гробу - ничего.
Пофигиста-усопшего наверняка везли на ближайшее к Замоскворечью Даниловское кладбище, и путь на кладбище лежит по Большой Ордынке. Многие живые шальные тем путём до конца прошли.
У настоящей Большой Ордынки 60-ых , 70-ых, было лицо шпаны, ровно весьма далёкое от романтического флёра девичьих виршей Ю.Мориц. Мне ли не знать.
Поэт Владимир Высоцкий Москву понимал, как никто другой, и Ордынку он прочувствовал, вот откуда у него разухабистая блатная стилистика в песне про Нинку, кстати, жену его хорошего товарища актёра, известного всем «Лютого» из "Неуловимых Мстителей":
Ну, и дела же с этой Нинкою,
Она жила со всей Ордынкою...
- Она ж хрипит, она же грязная,
И глаз подбит, и ноги разные"
Как я уже писала, я ходила на Ордынку трижды. В первый раз, когда снимала Марфо-Мариинскую обитель, не рискнула зайти на территорию, снимала от входа. В последний раз, когда история Ордынки и этой обители, в общих чертах уже сложилась в голове, преодолев неловкость, я вошла. Зашла в церковь. Дивясь на саму себя, поставила свечку. Кинула денежку к пожертвованирям. Почему?
Дикая и невероятно жестокая история жизни и смерти основательницы обители Елизаветы Федоровны сконцентрировала дикость и жестокость того, что творилось в стране и на Ордынке. Годами купцы и простые люди собирали деньги, создавали красоту, заботились о больных, сирых и убогих. Что получили они и их потомки? Страшную смерть или серую жизнь в убожестве коммуналок с жестокими нравами замосковорецкой шпаны.
В память о тех, кто жил и умирал на Ордынке, светлой улице моего детства, я - совершенно нерелигиозный человек - наверное и ставила свою свечку.
Церковь Николая Чудотворца в Пыжах
