Как таковое, современное Того оформилось в рамках "освоения" Африки европейцами. Изначально район этот достался Германии, немецкий представитель подписал на нее бумаги с местными вождями — по одной версии, он подогнал к месту переговоров канонерку, по другой, похитил вождей и подписывал на той же канонерке. Претендовали на сии места еще и англичане, но их представитель оказался недостаточно расторопен.

Как и следовало ожидать по опыту других колоний, особого прогресса для местного населения не было достигнуто, и пошучивали, что в начале XX века все годовые расходы на образование местного населения в этой колонии равнялись сумме, потребной на содержание двух автомобилей того времени за тот же год. Как территория, принадлежащая Германии, Того подверглось набегу соседей в лице занимавших смежные участки Англии и Франции. Оккупация Того стала первой военной победой Антанты в Первой мировой, а потом территорию германского владения разделили между теми же Британской империей, которая присоединила свою долю к Гане, и Французской республикой.

Этим решением был разрезан этнос эве, довольно крупный и привыкший к доминированию. Первая политическая группа в Того возникла именно на поприще борьбы против попыток французов закрыть границу между колониями. Назло все той же администрации, поддерживавшей «своего» человека и его партию, выборы конца 50-х – определявшие, как и во всей Французской Африке, кому править нарождающимися на ее месте государствами – выиграла партия, представлявшая как раз эве, во главе с харизматиком Сильванусом Олимпио. Новая страна при таком начальстве не ладила с соседней Ганой, требуя как-то решить проблему разъединенного этноса, но отказывалась на предложенный вариант вхождения в состав соседей.

Впрочем, скоро эта проблема снялась с повестки дня, поскольку сменилась руководящая верхушка, и к рулю пришла другая этническая группа. Смена эта произошла не сама собой, а поскольку в стране совершился первый в Африке военный переворот – этим малозаметная иначе Того вошла в историю. «Отец-основатель нации» Олимпио погиб в процессе путча, оказавшись единственной его жертвой. По легенде он был застрелен на пороге американского посольства лично организатором переворота, Гнассингбе Эйядемой. Сей муж, до того тринадцать лет воевавший за французов в колониальных войнах, сперва передал власть гражданским оппонентам свергнутого политика, однако правили они не слишком удачно, и в 1967 году тот же Эйядема стал первым в Африке военным, на счету которого руководство двумя военными переворотами, и с той поры он правил железным кулаком почти 40 лет. Первые 20 с небольшим лет он руководил Того в рамках однопартийной системы, копируя практики своего приятеля, заирского диктатора Мобуту. Имели место и «африканизация» всего подряд, начиная с личных имен (впрочем, все равно большинство народа не рассталось со своими европейскими именами), и локальный культ личности правителя, и все это было бы ничем не отлично от прочих африканских лидеров тех лет, когда бы не события начала 90-х.

Как известно, в этот период по континенту прокатилась «волна демократизации», граждане выходили на улицы, требовали свобод, принуждали своих вождей уходить в отставку, созывали конституционные ассамблеи, после чего совершался переход к новым общественным формациям. Однако Эйядема оказался для местных инициативных групп крепким орешком, оказавшись едва ли не единственным диктатором, кому удалось в этот период сохранить кресло. По вопросу о том, как он этого добился, написана целая монография, и полна была эта история драматических мгновений – один только штурм национального собрания верными президенту солдатами чего стоил! «Сильный человек Африки» после этого переизбрался еще трижды, проявив большую изворотливость и немалый дипломатический талант – ведь после каждого нового переизбрания западные страны обрубали стране все каналы помощи, и требовалось очень большое умение, чтобы всякий раз добиваться позитивных результатов.

На четвертых по счету выборах переизбираться и договариваться пришлось уже его сыну, которого верные соратники ввели в президентскую должность после смерти Гнассингбе. Впрочем, и младой Форе Эйядема, проявил себя большим стратегом, и сумел добиться не только господствующих позиций для себя, но и умиротворить оппозицию. По-видимому, с учетом прихода к власти в Габоне младшего Бонго, сына другого рекордсмена по времени нахождения у руля страны, нас ждет увлекательное состязание уже не только кто дольше просидит, а какая династия окажется дольше…