Теплоход «Электросталь», брат-близнец «Весьегонска» стоит у причала «высокой воды», там, где пристают суда во время паводка. Рулевой небольшого портового буксира Антон Гуляй рассказывает – каждой весной порт заливает почти полностью. Остается только этот причал, куда в спешном порядке передвигают портовые краны.
Сейчас два из них грузят уголь раскрытые трюмы теплохода.

В кают-компании собрание экипажа – люди обсуждают недавно полученную зарплату.
- Обещали одно, а в итоге вышло совершенно другое! Я за месяц 17 тысяч получил, - говорит электромеханик Владимир. – Когда устраивался – обещали 30. И ради этого я бросал работу на Хатанге?
Володя долго ходил на морских судах, но с рождением третьего ребенка решил перебраться поближе к дому.
- И что я от этого выиграл? – спрашивает он сам себя. – Как не было меня дома по семь-восемь месяцев, так и нет. А деньги куда меньшие. Теперь жена пилит: зарабатываешь мало. Я как сегодня узнал, сколько получил, так хотел вещи забрать, и уйти. Капитан остановил, обещал разобраться. Да разве тут разберешься.
Члены команды собираются писать коллективную жалобу в дирекцию Енисейского речного пароходства. Но в то, что это реально поможет, не верит никто.
- Начальство скажет в итоге: не нравится – валите, никто не держит. Возьмем других, - выкрикивает кто-то из команды. – И наберут алкашей уволенных за пьянку. Документы им восстановят и все. А те, кто работать умеет, уедут в другие места работать, или вообще в другую сферу уйдут, на тот же Ванкор.
Ехать и правда есть куда: речники поговаривают, что на Волге и ее притоках работы хватит для всех. Зарплаты там тоже повыше, навигация дольше.
- Вы там народу расскажите, как мы живем, - вдруг обратился ко мне с просьбой матрос Дима. – Может быть, генеральный директор компании и не в курсе, как погано. Глядишь прозреет.
От Дудинки до Диксона в хорошую погоду 36 часов хода, это около 650 километров. Половина расстояния – это Енисей, ширина которого здесь местами превышает восемь километров, вторая же часть – Енисейский залив Карского моря.
На север от Дудинки, на берегах Енисея и залива лежит несколько отдаленных поселений. Самое большое из них это Караул, где и находится сельский совет, администрация и прочее начальство. Здесь живет около 700 человек. Есть больница, детский сад, школа-интернат, в которую свозят учеников со всех маленьких селений. Из Дудинки в Караул раз в две недели ходит катер. Ходит он и в другие поселки.
Капитан зовет меня в рубку. Владислав Гурулев рассказывает о превратностях северной жизни.
- Мы несколько дней назад возвращались с Диксона, и как раз проходили здесь, возле Караула,- вспоминает моряк. – Вдруг приходит телеграмма – принять на борт больного, для госпитализации в Дудинке. Ну, мы подошли к берегу, оттуда приплыла лодка. А в лодке девочка лет восьми. Ребенок ногу сломал, лежит, не может встать. У нас высота борта три с половиной метра – пришлось на талях нашу шлюпку спускать, ребенка перекладывать. Вот как можно в такой стране жить? Все ругают Советский Союз. А ведь тогда бы вертолет из Дудинки сразу пришел бы, без вопросов. Ладно, взрослый потерпеть может. А ребенок, он разве виноват?
Пока мы пьем чай, капитан вспоминает истории из своей жизни: раньше он ходил по морям, был вторым помощником. Потом перебрался на Енисей, был старпомом, и только этой весной стал капитаном.
- Меня долго уговаривали, я отказывался, - рассказывает Владислав. – Потом уже плюнул, поддался. А вообще, я считаю, что мне повезло. Команда у меня дружная, опытная. Непьющая, что главное. Не то, что некоторые…


На расстоянии в 350 километров от Дудинки Енисей впадает в Карское море. Залив тут шириной в 20-30 километров, берега видны только в хорошую погоду. На границе реки и залива, лежит последнее перед Диксоном селение на материке – Воронцово. Дальше пойдут лишь охотничьи зимовья, да летние избы для приезжих орнитологов.
Со стороны Воронцово это несколько домов в ложбинке между двумя холмами. Издали виднеется развивающийся российский флаг над обыкновенным вагончиком, в котором расположилась местная администрация. На горе чернеют кресты небольшого кладбища: тут хоронят только русских, местное же население вывозит тела умерших в тундру, возвращает матушке–природе. В паре километров от деревеньки на берегу валяется ржавый рыболовецкий сейнер. Его выкинуло штормом несколько лет назад. В бинокль видны жуткие пробоины в его борту.
Кроме «Электростали» на рейде стоит небольшой теплоход. На его палубе громоздятся штабеля досок, которые притаскивает по воде с берега небольшой катер.
Едва прогрохотала якорная цепь, как к борту теплохода пристала моторная лодка с аборигенами на борту. После коротких переговоров, на палубу подняли несколько мешков с мороженой рыбой и ящик с посылкой на большую землю.
Через десять минут я и второй помощник Серега отправляемся на берег. Серега договариваться о регулярных поставках рыбы, я на экскурсию. Везет нас тот самый таскающий доски катерок.
На берегу работает с десяток мужиков. Гусеничный вездеход подтягивает стопки досок к воде, другие же цепляют бревна, в изобилии валяющиеся вокруг к гусеничному трактору, который волочет их на пилораму.
Все трудящиеся на берегу люди – приезжие. Пышноусый бригадир Александр Мирошник, приехавший в Воронцово на заработки из Йошкар-Олы, гастарбайтером себя не чувствует.
- А что делать, если местные только пьют, и работать не хотят? – говорит мужчина, мусоля в пальцах папиросу. - Тут три года назад поставили пилораму, распускать бревна, которые по реке сюда приносит. Хозяева, зная местные расклады, решили людей со стороны набирать. Мне предложили – я согласился. Вот уже третий сезон тут, бригадиром стал.
Местного населения в Воронцово почти не видно. Если кто высовывается – то до магазина. Здесь полсотни домов. Население – 334 человека. Из бюджетных учреждений – начальная школа, фельдшерский пункт, библиотека и почта. В центре селения – ДЭС (дизельная электростанция).
Глава поселения уехал в отпуск «на юг», в Дудинку, и его замещает Ольга Новоселова. Ее дом виден издалека: он обшит листами алюминия.
- Я здесь человек новый, - мнется замглавы поселения. – Приехала из Хакасии пару лет назад. И как-то вот в начальники выбилась.
- Это я ее сюда привез, - улыбается ее гражданский муж Александр Кудашов. – Поехал и забрал с материка. Нечего ей там делать.
В небольшом домике, где живут Ольга и Александр всего одна комната, соединенная с кухней. Зато есть теплый туалет, ванна, и сауна. Печки нет, все отапливается электричеством. На случай если оно вдруг пропадет, а такое случается довольно часто, в гараже стоит свой дизель-генератор.
Мы пьем чай с дорогими шоколадными конфетами и малиновым вареньем, и Ольга Новоселова рассказывает о воронцовском житье-бытье.
- Главные занятия тут это охота и рыбалка. В основном рыбалка. Кто-то работает на хозяина: у нас тут два учреждения есть рыболовецкая артель «Воронцовская», и семейное промысловое хозяйство «Нумги». Кто-то сам по себе, и рыбу либо коммерсантам продает, либо на теплоходах в Дудинку возит.
Средняя зарплата в Воронцово колеблется от 10 до 15 тысяч рублей, столько же получают пенсионеры. Бюджетники и того меньше. Учителя, зарплату которым начисляют от количества учеников, зарабатывают копейки: в Воронцово всего девять школьников. Еще 12 малышей ходят в детский сад, организованный при школе. Учеников с 5 по 9 класс забирают учиться в Караул, в интернат.
В фельдшерском пункте работает три человека, двое сейчас в отпуске, и лечением населения занимается медсестра предпенсионного возраста. На месте ее нет. Впрочем, все и так знают где ее дом. От пребывания в фельдшерском пункте пользы практически никакой: из медицинского оборудования тут лишь хирургические инструменты, оставшиеся с советских времен, потрескавшиеся клизмы и «утки». В случае серьезной травмы или заболевания приходится вызывать санитарный рейс. При действительно серьезной травме, где все решают минуты, он не спасет.
Из культурных учреждений в Воронцово только библиотека, расположенная в одном здании с почтой и дом культуры. Его заведующая Людмила Шевцова редко наблюдает у себя посетителей.
- Ребятишки иногда приходят мультфильмы посмотреть, это из бедных семей, где телевизора нет, - говорит завклубом. – Тут у многих вообще в доме кроме лавки и стола ничего нет. Вот мы и стараемся за детишками смотреть, чтобы они и книжки читали, и фильмы хорошие смотрели.
Если дети хоть к чему-то стремятся, то у взрослых желания что-то изменить нет. Главное движущее начало здесь не деньги, а «шарка». Так аборигены называют водку или спирт. За две бутылки «огненной воды» можно купить осетра весом в 10-12 килограмм. За ящик – месячный улов рыбака.
- Пол литра водки в магазине стоит 250 рублей, и это самый ходовой товар, - объясняет Александр Кудашов. – За алкоголь можно купить все. У меня фотоаппарат цифровой украли и мне же его продали за шесть литров пива!
Но, несмотря на такие ужасы, на материк Александр Кудашов ехать не хочет.
- У меня тут все есть: дом, пусть небольшой, лодка, снегоход. Я не пью, рыбу ловлю продаю за деньги. В Дудинку отправляю, в Норильск. А на материке что у меня будет?
Не стремятся на юг и другие жители Воронцово: аборигенам там просто нечего делать, да и денег на дорогу нет. Русские большей частью довольны жизнью в селении. Выбраться отсюда можно только во время летней навигации, когда в поселок раз в две недели приходит катер. Билет до Дудинки стоит 4 500 рублей. Можно попробовать уплыть на проходящем мимо теплоходе, идущем с Диксона. На морские суда проситься бесполезно – пассажиров они не берут, да и на борт не подняться.
Вертолет в Воронцово прилетает несколько раз в год: привозит и увозит школьников. Иногда появляется борт МЧС, совершающий плановые облеты территории.
В поселке нет мобильной связи, но есть телевидение: этим летом приезжали студенты из Красноярска и наладили ретранслятор, стоящий на горке.
После чаепития, Ольга Новоселова ведет меня к местному «олигарху», главе семейно-родового промыслового хозяйства «Нумги» Виктору Яндо. Мы с трудом пробираемся через грязь и завалы бревен. Раньше тут были хорошие деревянные дороги, но тяжелая техника выворотила мощные бревна из земли. Ремонтировать не на что. А то, что осталось от бревенчатых настилов продолжает доламывать техника.
- Мы даже пытались на местном уровне запретить ездить по дорогам на гусеничных тракторах и вездеходах, но у нас ничего не вышло, вздыхает замглавы селения. – Нет таких законов у нас в стране. И дорог теперь тоже нет. Как свиньи будем, по колено в грязи бродить…

Предприниматель Виктор Яндо, седовласый старик-абориген в пиджаке со значком «Единая Россия» на лацкане, спортивных штанах и калошах со своего высокого крыльца наблюдает в бинокль за стоящими на рейде теплоходами. У крыльца стоит новенький снегоход «ямаха», неподалеку два контейнера с холодильными установками, ценой в миллион каждая.
Рыбаки «князя Воронцовского» только вернулись из моря, и отправились пропивать улов. Но олигарха это нисколько не смущает.
- Если им запрещать пить, то они совсем работать не будут, - делится предприниматель своими соображениями. – Да и все равно водку они берут в моем магазине.
Большинство людей деньги в руках держат крайне редко – всю свою зарплату они обналичивают продуктами и выпивкой.
- У нас есть лимит определенный, на который мы выдаем алкоголь. Истратил, и все. Остальное на продукты, - продолжает рассказ хозяин. В отличие от русских Александра и Ольги, в дом он меня не приглашает, и чаем не поит. – На меня работает человек 50, ну и пятеро моих детей. Могу себе позволить хорошо жить даже в Воронцово. Вон у меня спутниковая тарелка на сто каналов, телевизор «плазма». У детей тоже все есть. И никакой оторванности от мира. Кто хочет – тот будет хорошо жить.
Начинал рыбачить Виктор Яндо лет пятьдесят назад, еще подростком. После учебы в Красноярске и службы в армии мужчина вернулся домой.
- Занимался комсомольской работой, возглавлял партийную ячейку, а после развала Союза подался в коммерсанты, - вспоминает Виктор Уртомович. – Сейчас активно занимаюсь общественной жизнью, борюсь за права коренных народов.
-Виктор Уртомович нам всем тут очень помогает, - хвалит «олигарха» Людмила Шевцова. – Больше конечно словом, чем делом. Кто ж деньги тратить на других захочет?

Сосед Виктора Яндо, абориген с русскими именем и фамилией Игорь Воробьев тратить деньги на нужды поселка не хочет: у него их попросту нет. Пускать в дом незваных гостей он тоже не спешит. Мужчина сидит на грязном крыльце и ждет неизвестно чего.
- Фотоаппарат убери, а то разобью, - сразу потребовал он. - Это вы все виноваты, русские. Приехали, все рабочие места заняли. А нам приходится рыбу ловить. А вы в сорокоградусный мороз сети ставили, а? Не ставили. А я вот каждую зиму так. А мог бы в тепле сидеть на ДЭС. А понаехали тут…
Но, честно говоря, на электростанцию Игоря бы не взяли: у него всего девять классов образования. Но аборигена это не волнует. Главное чтобы в магазине не кончалась водка, а в море рыба.